Лишь недавно исследователи установили, что в десятке европейских концлагерей нацисты заставляли женщин-заключенных заниматься проституцией в специальных борделях, - пишет Владимир Гинда в рубрике Архив в № 31 журнала Корреспондент от 9 августа 2013 года.

Мучения и смерть или проституция - перед таким выбором нацисты ставили европеек и славянок, оказавшихся в концлагерях. Из тех нескольких сотен девушек, что выбрали второй вариант, администрация укомплектовала бордели в десяти лагерях - не только в тех, где узники использовались как рабочая сила, но и в других, нацеленных на массовое уничтожение.

В советской и современной европейской историографии эта тема фактически не существовала, лишь пара американских ученых - Венди Гертъенсен и Джессика Хьюз - поднимали некоторые аспекты проблемы в своих научных работах.

В начале XXI века немецкий культуролог Роберт Зоммер начал скрупулезно восстанавливать информацию о сексуальных конвейерах

В начале XXI века немецкий культуролог Роберт Зоммер начал скрупулезно восстанавливать информацию о сексуальных конвейерах, действовавших в ужасающих условиях немецких концлагерей и фабрик смерти.

Итогом девяти лет исследований стала изданная Зоммером в 2009 году книга Бордель в концентрационном лагере , которая шокировала европейских читателей. На основе этой работы в Берлине организовали выставку Секс-работа в концлагерях.

Постельная мотивация

“Узаконенный секс” появился в фашистских концентрационных лагерях в 1942 году. Дома терпимости эсэсовцы организовали в десяти учреждениях, среди которых были в основном так называемые трудовые лагеря, - в австрийском Маутхаузене и его филиале Гузене, немецких Флоссенбурге, Бухенвальде, Нойенгамме, Заксенхаузене и Дора-Миттельбау. Кроме того, институт подневольных проституток ввели еще и в трех лагерях смерти, предназначенных для уничтожения заключенных: в польском Аушвице-Освенциме и его “спутнике" Моновице, а также в немецком Дахау.

Идея создания лагерных борделей принадлежала рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Данные исследователей говорят, что он был впечатлен системой стимулов, применявшейся в советских исправительно-трудовых лагерях с целью повышения производительности труда заключенных.

Imperial War Museum
Один из его бараков Равенсбрюка, крупнейшего женского концлагеря нацистской Германии

Гиммлер решил перенять опыт, попутно от себя присовокупив к списку “стимулов” то, чего не было в советской системе, - “поощрительную” проституцию. Шеф СС был уверен, что право на посещение борделя наряду с получением прочих бонусов - сигарет, наличных или лагерных ваучеров, улучшенного рациона - может заставить узников работать больше и лучше.

На деле право посещения таких заведений было преимущественно у лагерных охранников из числа заключенных. И этому есть логичное объяснение: большинство мужчин-узников были измождены, так что ни о каком сексуальном влечении и не думали.

Хьюз указывает, что доля мужчин из числа заключенных, которые пользовались услугами борделей, была крайне мала. В Бухенвальде, по ее данным, где в сентябре 1943 года содержались около 12,5 тыс. человек, за три месяца публичный барак посетили 0,77% узников. Схожая ситуация была и в Дахау, где по состоянию на сентябрь 1944-го услугами проституток воспользовались 0,75% от тех 22 тыс. заключенных, которые там находились.

Тяжелая доля

Одновременно в борделях работали до двух сотен секс-рабынь. Больше всего женщин, два десятка, содержались в притоне в Освенциме.

Работницами борделей становились исключительно женщины-заключенные, как правило, привлекательные, в возрасте от 17 до 35 лет. Около 60-70% из них были немками по происхождению, из числа тех, кого власти Рейха называли “антиобщественными элементами”. Некоторые до попадания в концлагеря занимались проституцией, поэтому соглашались на схожую работу, но уже за колючей проволокой, без проблем и даже передавали свои навыки неискушенным коллегам.

Примерно треть секс-рабынь эсэсовцы набрали из узниц других национальностей - полек, украинок или белорусок. Еврейки не допускались к такой работе, а заключенные-евреи не имели права посещать публичные дома.

Эти работницы носили специальные знаки отличия - черные треугольники, нашитые на рукава их роб.

Примерно треть секс-рабынь эсэсовцы набрали из узниц других национальностей - полек, украинок или белорусок

Часть девушек добровольно соглашались на “работу”. Так, одна бывшая сотрудница медсанчасти Равенсбрюка - крупнейшего женского концентрационного лагеря Третьего рейха, где содержались до 130 тыс. человек, - вспоминала: некоторые женщины добровольно шли в публичный дом, потому что им обещали освобождение после шести месяцев работы.

Испанка Лола Касадель, участница движения Сопротивления, в 1944 году попавшая в этот же лагерь, рассказывала, как староста их барака объявила: “Кто хочет работать в борделе, зайдите ко мне. И учтите: если добровольцев не окажется, нам придется прибегнуть к силе”.

Угроза не была пустой: как вспоминала Шейна Эпштейн, еврейка из каунасского гетто, в лагере обитательницы женских бараков жили в постоянном страхе перед охраной, которая регулярно насиловала узниц. Налеты совершались ночью: пьяные мужчины ходили с фонариками вдоль нар, выбирая самую красивую жертву.

"Их радости не было предела, когда они обнаруживали, что девушка была девственницей. Тогда они громко смеялись и звали своих коллег”, - говорила Эпштейн.

Потеряв честь, а то и волю к борьбе, некоторые девушки шли в бордели, понимая, что это их последняя надежда на выживание.

“Самое важное, что нам удалось вырваться из [лагерей] Берген-Бельзен и Равенсбрюка, - говорила о своей “постельной карьере” Лизелотта Б., бывшая заключенная лагеря Дора-Миттельбау. - Главное было как-то выжить”.

С арийской дотошностью

После первоначального отбора работниц привозили в спецбараки в тех концлагерях, где их планировали использовать. Чтобы привести изможденных узниц в болееменее пристойный вид, их помещали в лазарет. Там медработники в форме СС делали им уколы кальция, они принимали дезинфицирующие ванны, ели и даже загорали под кварцевыми лампами.

Во всем этом не было сочувствия, а только расчет: тела готовили к тяжелому труду. Как только цикл реабилитации заканчивался, девушки становились частью секс-конвейера. Работа была ежедневной, отдых - только если не было света или воды, если объявлялась воздушная тревога или во время трансляции по радио речей германского лидера Адольфа Гитлера.

Конвейер работал как часы и строго по расписанию. Например, в Бухенвальде проститутки вставали в 7:00 и до 19:00 занимались собой: завтракали, делали зарядку, проходили ежедневные медосмотры, стирали и убирали, обедали. По лагерным меркам еды было так много, что проститутки даже меняли продукты на одежду и другие вещи. Все заканчивалось ужином, а с семи вечера начиналась двухчасовая работа. Не выходить на нее лагерные проститутки могли, только если у них были “эти дни” или они заболевали.

AP
Женщины и дети в одном из бараков лагеря Берген-Бельзен, освобожденные британцами

Сама процедура предоставления интимных услуг, начиная от отбора мужчин, была максимально детализирована. Получить женщину могли в основном так называемые лагерные функционеры - интернированные, занимавшиеся внутренней охраной и надзиратели из числа заключенных.

Причем поначалу двери борделей открывались исключительно перед немцами или представителями народов, проживавших на территории Рейха, а также перед испанцами и чехами. Позже круг посетителей расширили - из него исключили лишь евреев, советских военнопленных и рядовых интернированных. Например, журналы посещения публичного дома в Маутхаузене, которые педантично вели представители администрации, показывают, что 60% клиентов составляли уголовники.

Мужчины, желавшие предаться плотским утехам, сначала должны были взять разрешение у руководства лагеря. После они покупали входной билет за две рейхсмарки - это чуть меньше, чем стоимость 20 сигарет, продававшихся в столовой. Из этой суммы четверть доставалась самой женщине, причем лишь в том случае, если она была немкой.

В лагерном борделе клиенты, прежде всего, оказывались в зале ожидания, где сверяли их данные. Затем они проходили медобследование и получали профилактические инъекции. Далее посетителю указывали номер комнаты, куда он должен идти. Там и происходило соитие. Разрешена была только “поза миссионера”. Разговоры не приветствовались.

Вот как описывает работу борделя в Бухенвальде одна из содержавшихся там “наложниц” - Магдалена Вальтер: “У нас была одна ванная с туалетом, куда женщины шли, чтобы помыться перед приходом следующего посетителя. Сразу же после мытья появлялся клиент. Все работало как конвейер; мужчинам не разрешалось находиться в комнате больше 15 минут”.

За вечер проститутка, согласно сохранившимся документам, принимала 6-15 человек.

Тело в дело

Узаконенная проституция была выгодна властям. Так, только в Бухенвальде за первые шесть месяцев работы бордель заработал 14-19 тыс. рейхсмарок. Деньги шли на счет управления экономической политики Германии.

Немцы использовали женщин не только как объект сексуальных утех, но и как научный материал. Обитательницы борделей тщательно следили за гигиеной, ведь любая венерическая болезнь могла стоить им жизни: заразившихся проституток в лагерях не лечили, а ставили над ними эксперименты.

Imperial War Museum
Освобожденные узницы лагеря Берген-Бельзен

Ученые Рейха делали это, выполняя волю Гитлера: тот еще до войны назвал сифилис одной из самых опасных болезней в Европе, способной привести к катастрофе. Фюрер считал, что спасутся только те народы, которые найдут способ быстро излечивать недуг. Ради получения чудо-лекарства эсэсовцы и превращали зараженных женщин в живые лаборатории. Впрочем, живыми они оставались недолго - интенсивные эксперименты быстро приводили узниц к мучительной смерти.

Исследователи обнаружили ряд случаев, когда даже здоровых проституток отдавали на растерзание садистов-медиков.

В лагерях не жалели и беременных. Кое-где их сразу умерщвляли, кое-где делали им искусственное прерывание и через пять недель вновь отправляли “в строй”. Причем аборты производились на разных сроках и разными способами - и это тоже становилось частью исследований. Некоторым узницам разрешали рожать, но лишь затем, чтобы после экспериментальным путем определить, сколько может прожить младенец без питания.

Презренные узницы

По словам бывшего узника Бухенвальда голландца Альберта ван Дейка, лагерных проституток другие заключенные презирали, не обращая внимания на то обстоятельство, что выйти “на панель” их заставили жестокие условия содержания и попытка спасти свою жизнь. Да и сама работа обитательниц борделей была сродни ежедневному многократному изнасилованию.

Некоторые из женщин, даже оказавшись в борделе, пытались отстоять свою честь. Например, Вальтер попала в Бухенвальд девственницей и, оказавшись в роли проститутки, пыталась защититься от первого клиента ножницами. Попытка не удалась, и, согласно записям учета, в тот же день бывшая девственница удовлетворила шестерых мужчин. Вальтер вытерпела это потому, что знала: в противном случае ее ждет газовая камера, крематорий или барак для жестоких экспериментов.

Не у всех хватало сил пережить насилие. Часть обитательниц лагерных борделей, по данным исследователей, свели счеты с жизнью, некоторые потеряли рассудок. Кое-кто выжил, но на всю жизнь остался пленником психологических проблем. Физическое освобождение не избавило их от груза прошлого, и после войны лагерные проститутки вынуждены были скрывать свою историю. Поэтому и задокументированных свидетельств о жизни в этих домах терпимости ученые собрали немного.

“Одно дело говорить “я работала плотником” или “я строила дороги” и совсем другое - “меня вынудили работать проституткой”, - отмечает Инза Эшебах, руководитель мемориала бывшего лагеря Равенсбрюк.

Этот материал опубликован в №31 журнала Корреспондент от 9 августа 2013 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться .

Во время Второй мировой войны проституция в Третьем рейхе была взята под строгий контроль: эсэсовский режим не только не запрещал публичные дома, наоборот, всячески поощрял их посещение солдатами. Разветвленная сеть борделей покрывала половину Европы и находилась под строгим контролем нацистского государства.
Существовало четкое разграничение по статусу: рядовому солдату вход в публичный дом для офицеров был строго заказан. За нарушение этого правила можно было схлопотать десять суток ареста. Отдельные публичные дома создавались также для насильно вывезенных рабочих, гражданских и заключенных концлагерей.

Принудительная проституция и поощрение узников

«Строения особого назначения» начали появляться на оккупированных территориях в 1942 году. В Дахау, Заксенхаузене и даже Освенциме создавались лагерные бордели, в которых узниц женского пола принуждали к занятию проституцией. Параллельно с открытием подобных заведений велась жесткая политика по пресечению уличной проституции. Девушек легкого поведения, которые рискнули продавать свое тело без указа рейха, отлавливали на улицах, отправляли в лагеря и подвергали принудительной стерилизации.

Идея поощрять «прилежно трудящихся узников возможностью насладиться обществом женщины» принадлежала Генриху Гиммлеру. Однако обманчиво считать действия рейхсфюрера СС заботой о заключенных. Наоборот, дома терпимости создавались с единственной целью: как эффективнее сподвигнуть узников к еще более усердному труду. Услуга пользовалась популярностью: поход в бордель узники выбирали не реже, чем добавку к рациону, облегчение условий содержания или денежную премию.

Принудительная проституция в нацистских концлагерях дала свои плоды: стремясь заработать вожделенное телесное вознаграждение, заключенные действительно показывали высокую производительность труда на оружейных заводах и в каменоломнях.

«Премия» для надсмотрщиков

Расистская иерархия существовала и при посещении лагерных борделей. Поначалу половые утехи разрешались только узникам, которые были чистокровными немцами. Со временем рейх смягчился и разрешил общение с женщинами представителям некоторых других наций. Исключение составляли евреи: им дорога в лагерные бордели была всегда закрыта.

За определенную плату – две рейхсмарки – внеочередной «премии» могли удостоиться надсмотрщики, старосты и прочая «знать» из числа заключенных лагеря. Стоимость входного билета была довольно высокой. В те времена, например, за три рейхсмарки в столовой можно было купить 20 сигарет.

Утехи в одной позе

График работы и процедура посещения лагерных домов терпимости четко регламентировались. По приходу узника записывали в специальный журнал и называли номер комнаты, в которой уже ждала проститутка. На любовные утехи выделялось около 15 минут, иногда немного больше. Что примечательно, комнаты и девушки никогда не повторялись. Посетителей обязывали разуваться на входе и говорить только о самом необходимом. Разнообразие в во время интимных отношений не приветствовалось - заключенным дозволялась исключительно миссионерская поза.

Аскетичная обстановка не способствовала возникновению влечения, поэтому нередко дело вовсе не доходило до полового акта. Одни мужчины были не в состоянии его совершить из-за проблем с физическим здоровьем, другие предпочитали ему задушевный разговор и ощущение моральной близости с женщиной.
В Бухенвальде, например, «строение особого назначения» было открыто только в вечернее время - с 19 до 22 часов. В дни воздушной тревоги, при отключении воды или света, трансляции по радио речи фюрера, бордель закрывался. Приватного пространства заключенным не оставляли - по коридору всегда ходил эсэсовец, а в дверях были глазки.

Забота о здоровье и отсутствие контрацепции

Нацисты боялись венерических заболеваний, поэтому всерьез заботились об их профилактике. У проституток регулярно проверяли кровь и брали мазки на предмет заболевания сифилисом и гонореей. В больничных бараках выдавались специальные дезинфицирующие мази, которыми женщины обязаны были пользоваться до и после каждого полового акта. Несколько раз в неделю менялось постельное белье, которое подвергалось кипячению.

Наряду с повальной обеспокоенностью здоровьем мужчин, эсэсовцы совершенно не переживали о защите женщин. Вопрос контрацепции оставался открытым – предполагалось, что проститутки сами выберут подходящий способ. Надо отметить, что нежелательная беременность действительно наступала крайне редко. Большинство женщин принудительно стерилизовали еще до заключения, многие стали бесплодными из-за тягот лагерной жизни. Если система все же давала сбой, провинившуюся тут же отправляли на аборт, а на ее место назначали временную замену.

Меня настолько напугали эти посещения публичных домов, что я никогда больше даже и не пытался заниматься любовью с женщиной

В пути сопровождавшие нас охранники из СС сказали, что нас переводят в концлагерь во Флоссенбурге. Среди заключенных в Заксенхаузене ходили слухи об этом месте. Рассказывали, что в новом концлагере условия жизни были такие же плохие, как и в нашем, так что нам лучше было совсем забыть о надежде на лучшую жизнь. В этом смысле любой из концлагерей был одинаково ужасен.

Флоссенбургский лагерь находился в Штайнпфальц, на севере Баварии, вблизи чешской границы, на высоте примерно семисот метров над уровнем моря. Ближайшим к лагерю городом был Вейден. Лагерь построили на невысоком склоне холма, неподалеку от городка с таким же названием - Флоссенбург. И все же, несмотря на изумительный пейзаж, со старинным полуразрушенным замком четырнадцатого века, возвышающимся на горизонте, Флоссенбург останется темным пятном в памяти тысяч людей: их бесконечные боль и страдания прокляли это место навечно.

Когда наш конвой, состоявший из трех машин, въехал в ворота Флоссенбурга, и всех вновь прибывших вывели на площадь, мы искренне удивились тому, что никто не устроил из нашего появления цирка - то есть не было обычных окриков, брани, тычков - к которым мы уже успели привыкнуть в Заксенхаузене. Наш приезд выглядел почти цивилизованным, и у нас не осталось неприятного осадка от появления в новом месте.

Из более сотни заключенных, переведенных из Заксенхаузена в Флоссенбург, нас было лишь пятеро - тех, кто носил нашивку в виде розового треугольника: 35-летний чех - певец из Праги; 42-летний австрийский служащий какого-то департамента из Граца; 24-летний юноша из Зальцбурга, о котором говорили, что он командовал одним из подразделений Гитлерюгенда; еще один ве нец и я, на тот момента нам обоим было по 22 года. Точно так же как и в Заксенхаузене нас определили в барак, где жили одни лишь гомики (так в тексте - прим. пер.). Во Флоссенбурге это было крыло «А», то есть для гомосексуалистов была отведена лишь одна спальня.

В то время в крыле «А» находилось уже около двухсот заключенных, и точно так же, как и в Заксенхаузене, свет ночью никогда не выключался, причем не во всем бараке, а только в том месте, где спали гомики. Еще одним обязательным правилом было класть во время сна руки поверх одеяла. Судя по всему, подобные порядки соблюдались во всех без исключения концлагерях, где были бараки для гомосексуалистов. Надзиратели не отступили от этого правила, даже когда через год после нашего появления в Флоссенбурге крыло «А» было расформировано, и всех гомиков, содержавшихся в этом бараке, разбили на маленькие группы и расселили по разным баракам.

Охранник проводил нас к нашему будущему месту пребывания и передал в руки командующего подразделением СС. При входе в барак нас заставили довольно долго простоять на одном месте, а в это время восемь или десять охранников ходили вокруг и внимательно нас оглядывали. К тому времени я был уже не настолько наивен, чтобы не понимать, из-за чего эта группа из столь важных персон - охранников - так внимательно нас осматривала: все они искали себе новых любовников из числа только что прибывших заключенных. Мне вот-вот должно было исполниться 23 года, но у меня все еще не было никакой растительности на щеках, и я казался гораздо моложе своих лет. Кроме того, мне даже удалось немного поправиться в Заксенхаузене, где мой тогдашний надсмотрщик приносил мне дополнительные порции еды. И потому кружившие вокруг нас охранники присматривались ко мне все внимательнее и внимательнее. Я видел их интерес к себе, потому как они, не стесняясь, перебрасывались комментариями, касающимися нашего внешнего вида. От всей этой картины создавалось такое впечатление, словно все мы пятеро вновь прибывших заключенных, внезапно очутились на рынке рабов в Древнем Риме.

После отбора

Внезапно сержант войск СС и комендант нашего отсека вышли из спальни, после чего охранники прекратили свой осмотр. Сержант СС зачитал нам перечень специальных норм, действовавших в отсеке для гомосексуалистов, а в это самое время комендант барака стоял у него за спиной и внимательно разглядывал нас, стоящих перед ним заключенных; и было ясно, что в голове у коменданта роятся те же самые мысли, что и у охранников. Глаза коменданта довольно долго и пристально разглядывали меня, а на его губах змеилось некое подобие улыбки. Когда сержант СС вышел из спальни, комендант отсека, в обязанности которого входило распределение коек между вновь прибывшими заключенными, тут же подошел ко мне и сказал:

Эй, ты! Парень, хочешь пойти со мной?

Конечно, да, - немедленно ответил я ему, потому как прекрасно знал, о чем идет речь. Мое столь быстрое согласие несколько изумило его.

Ты смышленый парень, и это мне нравится, - сказал комендант, похлопывая меня по плечу.

Как и в Заксенхаузене в Флоссенбурге заправляли зеленые. То есть большинство комендантов бараков и охранников набиралось из числа самых обычных преступников; вполне естественно, что из их же числа был и начальник всего концлагеря и главный надсмотрщик.

Мой новый любовник оказался профессиональным уголовником - взломщиком сейфов - из Гамбурга, очень уважаемым человеком в своих кругах. Все заключенные боялись его из-за жестокого нрава. Даже так называемые коллеги-надсмотрщики предпочитали не связываться с комендантом, но ко мне он был всегда внимателен и добр. Спустя полгода после нашего прибытия в концлагерь его назначили начальником лагеря, и на этой должности он оставался до того самого момента, когда американцы в конце войны освободили нас. После меня у него были и другие любовники (он выбрал себе одного молодого поляка), но и тогда комендант продолжал покровительствовать мне. Он спасал мне жизнь не менее десяти раз, и даже сегодня, спустя двадцать пять лет, я все еще ему благодарен. Сегодня он вновь живет в Гамбурге, хотя я и не общался с ним с апреля 1945 года.

Мои новые товарищи по лагерю рассказали, что сержант СС, прикрепленный к нашему блоку, был очень внимателен и строг и в любой момент мог назначить наказание. Этот сержант никогда не смеялся и вообще не выражал своих эмоций, но он так же никогда и не позволял себе ничего в отношении какого-либо заключенного. После того как все мы - пятеро вновь прибывших заключенных - застелили свои койки и убрали в тумбочки нехитрые пожитки, нас вновь выстроили в ряд, чтобы начальники нашего крыла могли заполнить анкеты с персональными данными на каждого. Наш сержант СС в сопровождении заключенного, исполнявшего обязанности секретаря, вновь внимательно осмотрел нас и задал невообразимое количество вопросов.

Когда очередь дошла до меня, сержант внимательно посмотрел мне в глаза, и в этот момент между нами словно сверкнула какая-то искра понимания. Мне сложно подобрать слова, чтобы описать то состояние, но казалось, что от наших встретившихся взглядов образовался словно электрический заряд, державшийся в воздухе несколько мгновений. Сержант практически даже не разговаривал со мной, когда я находился в бараке, но я часто чувствовал на себе его взгляд.

Однажды другой сержант СС ударил меня за то, что я не успел вовремя снять перед ним шапку. Начальник нашего барака в тот же момент выбежал из своего кабинета и закричал: «Оставь в покое этого человека!»

Сержант тут же отпустил меня и ушел восвояси, бормоча про себя: «Еще посмотрим, еще посмотрим». Начальник нашего блока «А» долгое время пристально смотрел на меня, после чего вернулся к себе в кабинет. Я часто замечал, что он смотрит туда, где я стою, думая при этом, что его никто не видит. Я никогда не говорил об этом с другими заключенными и даже со своим любовником - комендантом барака, но интуитивно чувствовал, что - небезразличен сержанту, что он был одним из наших, испытывал те же самые сексуальные влечения, что и мы, носившие на плече знак братства розового треугольника.

Он скрывал свои истинные чувства и переживания, избегал каких бы то ни было личных контактов с заключенными и выглядел строгим и неприступным. За малейшее нарушение правил концлагеря, а это могла быть самая невинная оплошность - приступ кашля в неподходящий момент или отсутствие пуговицы на робе - он приказывал дать заключенному от пяти до десяти ударов дубинкой; а это наказание было самым обычным. Но он никогда лично не присутствовал во время наказания, а в тех случаях, когда не мог куда-либо уйти, всегда отворачивался. В середине 1941 года он попросился добровольцем на восточный фронт и навсегда исчез из нашей жизни. (┘).

По приказу рейхсфюрера СС Гиммлера (Himmler) летом 1943 года в концлагере Флоссенбурге был открыт бордель, стыдливо именовавшийся «специальным блоком». Прежде здесь показывали кино, а теперь весь барак был разделен на несколько комнат, в которых жили и работали проститутки. Так называемый «спецблок» находился в ведении больничного отделения, отвечавшего за состояние здоровья как дамочек, так и их клиентов. Само собой разумеется, что это событие, о котором нас известили за несколько недель до открытия само го публичного дома, стало центральной темой для обсуждения среди заключенных. Уголовники и цыгане с большим энтузиазмом восприняли известие об открытии борделя; в то же самое время политические заключенные выступали против публичного дома, так как полагали, что это лишь маневр, отвлекающий внимание от неблагоприятного положения немецкой армии на восточном фронте. Свидетели Иеговы заявили, что они не будут ходить к проституткам из религиозных соображений.

Кроме всего прочего Гиммлер был одержим идеей, что братство розового треугольника откажется от своих пагубных наклонностей после принудительных и регулярных посещений борделя. В наши обязанности входило еженедельное посещение спецблока, где мы должны были учиться получать наслаждение от занятий сексом с противоположным полом. Приказ Гиммлера сам по себе говорил о том, насколько мало командование СС и их научные консультанты знали об истинной природе гомосексуализма. Из-за ограниченности своих взглядов они считали наши наклонности болезненным извращением, и, пытаясь излечить их, прописывали нам регулярные посещения борделя. Даже сегодня, после двадцати пяти лет так называемого научного прогресса, то же тупоумие можно по-прежнему наблюдать практически во всех официальных учреждениях.

Машина с проститутками

Как-то днем машина, перевозившая дамочек для борделя, проехала через ворота концлагеря, и остановилась перед специальным блоком, где проституток уже поджидали с нетерпением потенциальные клиенты. Из машины вышли десять молоденьких девушек, которых препроводили в их владения. Женщин привезли из женского лагеря, находившегося в Равенсбрюке, по национальности почти все они были цыганками или еврейками. Офицеры СС заманили их в Флоссенбург лживыми обещаниями, что через шесть месяцев добровольной работы проститутками в борделе, они будут отпущены из концлагеря навсегда. Судя по всему, пытки и унижения в женском лагере были ничуть не меньше, чем в Флоссенбурге, потому как иначе ничем нельзя объяснить согласие этих женщин добровольно работать в лупанарии. Этих несчастных соблазняла мысль о скором освобождении, надежда на то, что прекратятся жестокости и пытки, и им больше не придется голодать.

Они поверили лживым обещаниям своих надсмотрщиков, но их жертва была напрасной: шесть месяцев унижений их человеческого и женского достоинства ничего им не принесли. Правда то, что срок выполнения обязанностей в публичном доме ограничился лишь шестью месяцами, после чего их сменили вновь прибывшие добровольные проститутки из Равенсбрюка. Но свободы эти бедные женщины так и не увидели: вместо освобождения их, полностью обессилевших после 2000 половых сношений, к которым они принуждались, отправили в газовые камеры Освенцима.

В день открытия борделя, более ста заключенных выстроились перед спецблоком, который был открыт для посещений с пяти до девяти часов вечера. И не было ни одного дня, когда бы количество жаждущих посетить публичный дом было меньшим. И нельзя сказать, чтобы в очереди из смеющихся арестантов все мужчины светились силой и здоровьем. Полностью довольны жизнью были лишь надсмотрщики и их помощники. Однако перед публичным домом стояли и те, кто еле держался на плаву. балансируя между жизнью и смертью - своей очереди дожидались истощенные от голода и болезни отбросы человеческого общества, которые вот-вот могли испустить дух. Но даже этим страдальцам хотелось получить свою долю женской ласки и наслаждений: вот оно - ярчайшее доказательство того, что сексуальность представляет собой один из самых сильных импульсов человеческого существа.

По приказу начальника лагеря в дверях так называемых комнат наслаждений были просверлены отверстия, через которые он и его подчиненные могли непосредственно наблюдать за сексуальной жизнью своих заключенных. А на другой день рассказ об увиденном, о том, кто какие позы принимал во время полового акта, передавался другим заключенным. Я часто задавался вопросом, не является ли подобная скрытая сексуальность, зачастую приправленная еще и комплексом неполноценности, гораздо большим извращением, чем, по мнению прочих, мой гомосексуализм.

Мне, в соответствии со строгими указаниями начальника лагеря, так же пришлось трижды посетить этот публичный дом. Эти визиты были не просто тяжелы для меня, они стали для меня самым настоящим потрясением. Не понимаю, какое исцеление или наслаждение я должен был получить при виде несчастной, истощенной девушки, лежащей на кровати и раздвигающей ноги со словами: «Давай, поторопись!». Ей, как и мне, хотелось только одного: чтобы как можно скорее закончилось это свидание, которое обоим нам доставляло столько мучений. Кроме того, мы знали, что из-за двери за нами подглядывает охранник. На самом деле от таких занятий сексом с противоположным полом бесполезно было ждать какого-либо исцеления. Напротив, меня настолько напугали эти посещения публичных домов, что я никогда больше даже и не пытался заниматься любовью с женщиной. Таким образом, мои сексуальные пристрастия лишь еще больше укрепились.

На мое счастье желающих попасть в бордель было так много, что мне больше уже не приказывали посещать его в обязательном порядке. Несмотря на это, чтобы отвлечь внимание, я каждую неделю записывался в списки желающих, сдавал по две марки, а потом посылал вместо себя другого заключенного, который удовлетворял в этом борделе свои сексуальные потребности.

Высшие должностные чины нашего концлагеря ходили в публичный дом регулярно и нередко носили девушкам подарки: все, что угодно - от сосиски до кружевных шелковых трусиков. Вполне понятно, что и коменданты и начальник лагеря чувствовали себя с проститутками совершенно вольготно. Нередко какой-либо комендант постоянно ходил к одной и той же девушке, начали даже поговаривать о неких стабильных отношениях, но это было просто смешно, потому как зачастую десять или даже пятнадцать заключенных считали одну проституткой своей будущей невестой и приносили ей подарки. Лишь чудом среди заключенных не было ни одного убийства из-за любви.

Плюшевые игрушки

Хотя коменданты бараков и надсмотрщики регулярно ходили в публичный дом, им все же, по-видимому, не хотелось расставаться с теми, кого они считали своими плюшевыми игрушками. И лагерное начальство нельзя было винить за это, потому как, хотя сам я ни разу и не вступал в интимные отношения ни с одним из этих русских и польских мальчиков, они казались мне гораздо чище и, прежде всего, человечнее, замусоленных и распухших девушек из борделя. Конечно же, это лишь моя точка зрения.

В конце 1943 года Гиммлер издал новый приказ об очищении сексуальных извращенцев, то есть гомосексуалистов. Согласно этому приказу каждый гомосексуалист, добровольно согласившийся на кастрацию и зарекомендовавший себя примерным поведением, будет отпущен в самом ближайшем времени. Некоторые из заключенных, принадлежавших к братству розового треугольника, поверили в обещание Гиммлера и согласились на кастрацию, надеясь избежать тем самым смертельных объятий концлагеря. Но, несмотря на примерное поведение - насколько оно было примерным, зависело лишь от расположения духа коменданта барака и командира из войск СС - добровольно согласившихся на кастрацию освободили только из концлагеря. Но они не получили полной свободы, поскольку их направили в штрафной батальон Дирлевангера (Dirlewanger) на Восточный фронт, где им суждено было погибнуть в белорусских лесах, в сражениях против партизан, иными словами, - геройски умереть во славу Гитлера и Гиммлера.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

В Германии предан гласности доселе малоизвестный факт из нацистского прошлого. То есть, историки и специалисты о нем, конечно, знали, но говорить о таком не очень ловко даже через 60 лет.

О публичных домах, существовавших в концлагерях не писали ни в Западной, ни в Восточной Германиях, ни тем более в СССР. Кощунственной выглядела сама близость слов «бордель» и, скажем, «Бухенвальд».

Бывший узник Бухенвальда голландец Альберт Ван Дейк диктует мемуары о двух годах в концлагере: ужасы, пережитые многими, и отдельной главой — нерассказанное никем.

Альберт Ван Дейк, бывший узник концлагеря Бухенвальд: «Это лагерь с бараками, и там был публичный дом».

То, что в концлагерях были публичные дома, причем не для охраны, а для узников, некоторые нехотя признавали. Ван Дейк первый, кто честно сказал, что он бывал в публичном доме Бухенвальда.

Альберт Ван Дейк: «Этих женщин большинство узников призирало. Но разве они туда добровольно приехали? Нет».

Визит в спецбарак стоил две рейхсмарки, или 10 дневных заработков узника, притом, что платили зарплату только лучшим рабочим. Но европейцам в концлагерях разрешали получать деньги из дома.

Альберт Ван Дейк: «Старшие мне говорили: как тебе не стыдно, мама скопила для тебя деньги, а ты их на женщину тратишь? А мне не было стыдно: тебя моют, бреют, дают чистую одежду, ты получаешь женщину. Так я познакомился с Фридой».

Для Ван Дейка это память о первой наивной влюбленности, а для историков и политиков публичные дома как бы портили картину ужаса и героизма в нацистских лагерях, местах массового убийства и тайного сопротивления.

В кинохронике четко видны номера узников нацистских концлагерей, но их снимали на черно-белую пленку. Там трудно заметить другие знаки различия — разноцветные нашивки.

В мемориале на месте женского концлагеря Равенсбрюк они как бы в самом сердце узников. Красные нашивки были у политзаключенных, зеленые — у уголовников, синие — у гастарбайтеров, розовые — у гомосексуалистов, желтые — у евреев. Женщин для концлагерных публичных домов набирали из категории «черных треугольников» — цыгане и антиобщественные элементы.

Считается, что это идея Гимлера: развести сотни узниц женского концлагеря по остальным и устроить публичные дома повышения эффективности труда. В Бухенвальдском фотоальбоме эсэсовцев сохранился снимок барака. Именно здесь бывал молодой Ван Дейк.

Туда не пускали евреев, советских пленных, уголовников, но физическое состояние и остальных было ужасным — какие тут удовольствия?! Привилегией пользовалось меньшинство — старшие по баракам, писари, повара, санитары.

Карта сексуального насилия в Европе времен Второй мировой: зелеными цветом отмечены публичные дома Вермахта по всем фронтам, серым — в концлагерях. Это первая выставка на запретную тему в немецком музее женского концлагеря Равенсбрюк.

«Всем обещали освобождение через 6 месяцев, но никого, конечно, не отпустили. Многие возвращались в женский лагерь беременные, многие с сифилисом», — рассказывает бывшая узница концлагеря Равенсбрюк.

Сотни узниц концлагерных публичных домов после войны жили в стыде. Военное сексуальное насилие ООН признала преступлением против человечности только в ХХI веке.

Инза Эшебах, руководитель мемориала бывшего концлагеря Равенсбрюк: «Женщины, разумеется, не рассказывали об этом после войны. Одно дело говорить: я работала плотником или я строила дороги, и совсем другое — меня вынудили работать проституткой».

60 с лишним лет после войны оказалось, что целая глава ее истории совсем неизвестна. Теперь это архивный поиск. Но, может, кто-то как Альберт Ван Дейк еще решится рассказать о себе и нарушить последнее табу Второй мировой.

О том, что нацисты создали в концлагерях сеть борделей с участием женщин-заключенных, мировое сообщество узнало относительно недавно - в 2009 году, благодаря книге немецкого культуролога Роберта Зоммера «Бордель в концентрационном лагере». Исследователь более 9 лет занимался изучением этой проблематики, которая оставалась неизвестной не только широкой общественности, но даже узкому кругу историков Второй мировой войны.

Освенцим-Биркенау - женский лагерь (май 1944)

Идея создания таких заведений принадлежит рейхсфюреру СС Г.Гиммлеру, который был поражен системой стимулов, направленных на повышение объемов производства в советских лагерях. Правда, как раз бордели в советских лагерях как стимул не использовали. А Гиммлер считал, что посещение лагерных борделей повысит работоспособность заключенных. По его замыслу, самые продуктивные узники должны были получать поощрительные бонусы: сигареты, наличные или лагерные ваучеры, облегчение условий содержания, доп пайки к пищевому рациону и визиты в бордель.

В общем с 1942 года было создано 10 публичных домов в концлагерях Маутхаузен, Гузен, Флоссенбурґ, Бухенвальд, Освенцим, Моновиц, Дахау, Нойенгамме, Заксенхаузен и Миттельбау-Дора. В них работали около 200 секс-рабынь. Самый большой бордель действовал в Освенциме - здесь работало 20 девушек.

В концлагерный бордель мог попасть не каждый заключенный. Этим правом обладали так называемые «лагерные функционеры»: интернированные, занимавшиеся внутренней охраной, и надзиратели из числа заключенных. Сначала бордели были открыты только для заключенных немецкого происхождения или представителей народностей, входивших в состав Рейха, а также для испанцев и чехов. Однако позже услугой могли пользоваться практически все, кроме евреев, советских пленных и простых интернированных.

Бордель в концлагере

Первый публичный дом открыли в июне 1942 года в концлагере Маутхаузен (Верхняя Австрия). Его помещения насчитывали 10 небольших комнат в «бараке №1» с зарешеченными окнами. Здесь каждая женщина имела собственное «рабочее место» - отдельную комнату. В ней обычно были стол, стулья, кровать, окно и занавеска.

Комната в борделе концлагеря Бухенвальд

Работниц борделей отбирали среди женщин-заключенных. Под эту категорию подпадали симпатичные женщины в возрасте 17-35 лет. Около 60-70% лагерных проституток были немками по происхождению, обычно из числа «антиобщественных элементов». Многие из них до попадания в концлагеря занимались проституцией, поэтому соглашались на эту работу без проблем. Сначала они даже в отдельных борделях передавали свои «профессиональные навыки» неопытным в этом деле девушкам. Примерно 30-40% набирались из числа полек, украинок или белорусок, евреек к работе в лагерных борделях не допускали. Лагерные проститутки имели свои опознавательные знаки - им на рукавах нашивали черные треугольники.

Система отбора была как добровольная, так и принудительная. Бывшая сотрудница медицинской части Равенсбрюка вспоминала, что некоторые женщины шли в публичный дом по собственному желанию, потому что им обещали освобождение после 6 месяцев работы. В свою очередь испанка Лола Касадель рассказывала, как их староста в лагере Равенсбрюк объявила: «Кто хочет работать в борделе, зайдите ко мне. И учтите: если добровольцев не обнаружится, нам придется прибегнуть к силе».

Работа в борделях для многих женщин в концлагерях стала последней надеждой на выживание в этом аду. «Самое важное, что нам удалось вырваться из Берген-Бельзен и Равенсбрюка, - говорила Лизелотте Б., бывшая заключенная лагеря Миттельбау-Дора. - Главное - это выжить».

После отбора «бордельных работниц» привозили в мужской концлагерь, где для них были выделены специальные бараки. Обычно истощенных после пребывания в своих лагерях женщин, чтобы они не умерли от изнеможения, помещали в лазарет, где в течение 10 дней пытались привести к «человеческому облику». Медицинские работники СС делали будущим проституткам уколы кальция, они принимали дезинфицирующие ванны, отъедались и загорали под кварцевыми лампами.

Мужчины, которые изъявили желание посетить публичный дом, должны были получить разрешение у лагерного руководства, после чего покупали входной билет стоимостью в две рейхсмарки. Для сравнения - 20 сигарет в лагерной столовой стоили 3 марки. Уже непосредственно в борделе клиенты ждали в зале ожидания, пока проверяли их данные. Затем проходили медицинское обследование, которое включало поверхностный осмотр члена на признаки венерических заболеваний и профилактические инъекции, далее человек получал номер комнаты, куда он должен был идти.

Плату брали с целью компенсировать расходы на обустройство заведений. И в определенной степени это удавалось, ведь только в Бухенвальде за первые 6 месяцев работы борделя удалось заработать где-то 14-19 тысяч рейхсмарок. Деньги шли на счет Управления экономической политики Германии. Из двух марок, заплаченных клиентом, 50 пфеннигов принадлежали проститутке. Правда, оплату за свой труд могли получать только немки. Гиммлер отмечал, что «деньги, которые удастся заработать этим несчастным, будут им, как находка в старости». За день проститутка должна была принять 6-15 клиентов (количество варьировалась в зависимости от лагеря).

Заболевание венерической болезнью в лагерных борделях обычно означало смерть. Правда, медицинская обслуга этих заведений пыталась предотвращать болезни соответствующими инъекциями в завершение рабочего дня и регулярными медицинскими осмотрами. Посетителям выдавали дезинфекционные мази. В лагерных борделях клиентам не выдавали презервативы - в отличие от военных. Тех, кто заболел, изолировали от общественности и подвергали медицинским экспериментам, после которых практически никто не выживал.

Нацистская верхушка очень боялась распространения венерических болезней. Гитлер еще накануне войны отмечал, что сифилис является одной из самых опасных болезней в Европе, которая может привести к катастрофе. Именно поэтому в концлагерях проводили эксперименты над узниками для совершенствования способов лечения этих недугов. Например, в Освенциме всех больных проституток из лагерных борделей отправляли для экспериментов в блок №10.

В определенной степени об этих опытах нацистов шла речь на Нюрнбергском процессе, в частности советская сторона во время представления доказательств зверств нацистов в разделе «Эксперименты над живыми людьми» касалась этой проблемы. В документе указано, что в блоке №10 Освенцима одновременно удерживали до 400 заключенных, над которыми экспериментировали в плане стерилизации (у мужчин - кастрация) путем облучения рентгеном. Женщин ставили между двумя плитами с ультрафиолетовым полем, один электрод помещали на живот, другой - на ягодицы. Фокус лучей направляли на яичники, от чего они сгорали. Кроме этого, женщин искусственно заражали раком шейки матки, после чего пытались его лечить (искусственная беременность, принудительные роды, испытания контрастных веществ для рентгенографии матки).

Проституток лагеря Равенсбрюк привлекали к опытам с охлаждением мужского тела. Узника погружали в холодную воду при температуре 39-48 градусов по Фаренгейту, а затем его должны были разогревать своими обнаженными телами одна или две женщины.

Большинство опытов заканчивались быстрой и мучительной смертью испытуемых.

Хотя обычно проститутки беременели редко (прежде всего из-за большого физического истощения и психологических стрессов), но те, кто все же забеременел, должны были пройти процедуру аборта и через 5 недель могли вернуться к работе. Подвергали таких женщины и экспериментам с прерыванием беременности различными способами или на разных ее сроках. Отдельным позволяли рожать, чтобы определить, сколько может прожить младенец без кормления.

Проводились в концлагерях также опыты над гомосексуалистами с целью их возвращения к традиционной половой жизни. Распространение гомосексуализма в немецком обществе верхушка Рейха боялась не меньше, чем венерических болезней, поэтому всячески боролись с его проявлениями. Гомосексуализм в Германии после 1935-го года считали уголовным преступлением, мужчины за соответствующие проявления могли получить от 3 до 10 лет лишения свободы. В 1935-1944 годах по обвинению в гомосексуализме осудили, по разным подсчетам, от 50 до 63 тысяч человек (из них 4000 несовершеннолетних).

Нацистская власть пыталась перевоспитывать геев в тюрьмах и концлагерях. Методы этого перевоспитания были разными - от избиения и морения голодом до принудительного секса с женщинами. Так, Г.Гиммлер думал, что геев можно «вылечить» общением с проститутками. Он предлагал руководителю концлагеря Равенсбрюк, где были узники-гомосексуалисты, ставить их в рабочие группы с проститутками, которые должны были их незаметно сексуально возбуждать.

Если кто-то отвечал взаимностью, то им позволяли заниматься сексом с женщиной. Другой способ «лечения» предполагал обязательное посещение гомосексуалистами лагерного борделя, где они принудительно должны были заниматься с женщинами сексом один раз в неделю. Чтобы мужчины не уклонялись от полового акта, за их действиями через глазок в двери комнаты наблюдали надзиратели и СС.

Считалось, что таким образом геи возвращались к традиционной сексуальной жизни. Рудольф Гесс, в свою очередь, считал, что геев может «перевоспитать» тяжелая работа. Но это привело к высокой смертности - только в Бухенвальде уровень смертности среди гомосексуалистов достиг 50%. Еще одним вариантом «лечения» были медицинские эксперименты. В том же Бухенвальде таким мужчинам вводили мужской гормон, потому что считалось, что главной причиной отклонений у геев есть его недостаток в организме.

Пленные женщины

Практикованием принудительной проституции в концлагерях руководство Рейха унижало женское достоинство. Ведь та, которой хватило сил перенести надругательство в борделях, имела больше шансов выжить благодаря лучшим условиям существования - в отличие от остальных женщин. Конечно, у тех проституток, доживших до освобождения, на всю жизнь остались душевные травмы. Это на самом деле, как отмечает Роберт Зоммер «новая грань нацистского террора».