Брусиловский прорыв карта боевых действий читать. Брусиловский прорыв и большая стратегия

22.10.2020

Брусиловский прорыв.

Материал по подготовке к заданиям № 13-16.

Определение Брусиловского прорыва.
Краткие сведения о данной военной операции. Её итоги.
Возможные варианты заданий № 13-16 + ОТВЕТЫ.
Рекомендации, что необходимо запомнить по карте.
Термины.
Карты.

Брусиловский прорыв - наступательная операция Юго-Западного фронта русской армии под командованием генерала А. А. Брусилова во время Первой мировой войны, проведённая 22 мая (4 июня) -31 июля (13 августа) 1916 года/

Общие сведения:

Даты проведения: 22 мая 1916 – 31 июля 1916.
А.А. Брусилов – генерал, главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта.
Место проведения: Волынь, Галиция и Буковина (современная Западная Украина).
Противники: Австро-Венгрия, Германская империя.

Особенности тактики Брусилова : веlение боя на широкой терриории, чтобы противник не смог определить направление главного удара;проведение массового артиллерйского удара, если в перерывах противник хотел поменять позицию, то тогда удар снова продолжался. Прорыв на главном направлении сочетался с вспомогательными ударами на других направлениях. Главный удар в соответствии с планом, разработанным Брусиловым, был нанесён 8-й армией под командованием генерала М. Каледина в направлении города Луцка.

Ход Брусиловского прорыва .

Сначала была проведена артиллерийская подготовка, она длилась 2 дня.
Затем за три часа была прорвана первая линия обороны противника.
Далее — активное наступление в течение 17 дней.
Подготовка к обороне.
Бои закончились к 1 ноября, так как немцы смогли подтянуть резервы.Роследующие атаки русской армии были отбиты.

Итоги:

Противник потерял около миллиона солдат, пости полмиллиона было взято в плен.
Большие потери русской арми — около полумиллиона человек.
Русская армия заняла Буковину и часть Восточной Галиции.
Была выведена из войны Австрия.
Спасена французская армия, которая без наступения войск России, отвлёкшей силы противниа, была близка к уничтожению.
Русская армия спасала своих союзников, хотя сама не добилась коренного перелома в воне.
Румыния, видя блестящие победы русского оружия, вступила в войну на стороне Антанты.

Слова А Брусилова: « …это была работа для других, а не для нас».

Возможные вопросы заданий № 13 – 16 (+ ОТВЕТЫ).

В каком году произошёл Брусиловский пррыв? (1916 ).
Напишите название города,по котрому современники называли данный прорыв. (Луцк ).
О какой стране так выразился Уинстон Черчилль: «Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями». (О России ).
Как называли современники эту биту? (Луцкий прорыв ).
В какой военный блок входила Россия в период войны? («Антанта» ).
Кто противостоял России и её союзникам. Какой блок? («Тройственный союз»).
Какую должность занимал А. Брусилов в период прорыва: (главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта).
Назовите фамилию генерала, который руководил главным ударом во время данной операции. (А.М.Каледин).
Из перечисленных особенностей военной тактики выделите те, которые были использованы А. Брусиловым в данном прорыве:

1)стремление сократить линию фронта;

2)сосредоточение военных сил в месте проведения главного удара;

3)длительная артиллерийская подготовка;

4)проведение вспомогательных ударов в разных местах линии обороны противна, чтобы сбить его с толку;

5)основной упор делался на оборону.

Что необходимо запомнить по карте.

Где находится город Луцк.
С территорией какого государства граничила Российская империя в период Брусиловского прорыва? (С Австро-Венгрией).

ТЕРМИНЫ.

«Антанта» — военно-политический блок России, Англии и Франции, сложился в 1904-1907 гг. Начало блоку положил союз Российской империи и Французской республикой в 1891 году. Франции в 18

«Тройственный союз» — военно-политический блок Германии, Австро-Венгрии и Италии, сложившийся в 1882 году. В 1915 г. Италия выступила на стороне «Антанты», но присоединились Болгария и Османская империя, образовался Четверной союз . Блок распался в 1981 г.

ЗАПОМНИТЕ КАРТУ.

Брусиловский прорыв.

Наступление армий русского Юго-Западного фронта в мае – июне 1916 года стало первой успешной фронтовой операцией коалиции стран Антанты. Более того – это был первый прорыв неприятельского фронта в стратегическом масштабе. Примененные командованием русского Юго-Западного фронта новшества в смысле организации прорыва неприятельского укрепленного фронта стали первой и сравнительно успешной попыткой преодоления «позиционного тупика», ставшего одной из приоритетных характеристик боевых действий периода Первой мировой войны 1914–1918 годов.

Тем не менее достичь победы в борьбе посредством вывода из войны Австро-Венгрии, так и не удалось. В сражениях июля – октября ослепляющие победы мая – июня были утоплены в крови громадных потерь, а победоносные стратегические результаты войны на Восточном фронте канули втуне. И в этом вопросе далеко не все (хотя и, бесспорно, очень многое) зависело от главнокомандования Юго-Западного фронта, которому принадлежит честь организации, подготовки и проведения прорыва неприятельской обороны в 1916 году.

Оперативно-стратегическое планирование русской Ставки Верховного Главнокомандования на кампанию 1916 года подразумевало проведение стратегического наступления на Восточном фронте соединенными усилиями войск всех трех русских фронтов – Северного (командующий – ген. А. Н. Куропаткин, с 1 августа – ген. Н. В. Рузский), Западного (командующий – ген. А. Е. Эверт) и Юго-Западного (командующий – ген. А. А. Брусилов). К сожалению, ввиду определенных обстоятельств преимущественно субъективного характера данное планирование так и не удалось воплотить в жизнь. Вследствие ряда причин, предполагаемая Ставкой ВГК в лице Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеева операция группы фронтов вылилась лишь в отдельную фронтовую операцию армий Юго-Западного фронта, в который входило от четырех до шести армий.

Германский военный министр и начальник Полевого Генерального штаба ген. Э. фон Фалькенгайн

Позиционная борьба предполагает большие потери. Особенно – со стороны наступающего. Особенно – если не удалось совершить прорыв обороны противника и тем самым компенсировать собственные потери, понесенные в ходе штурма. Во многом упорство командования Юго-Западного фронта на раз заданном направлении и пренебрежение высших штабов к потерям в личном составе действующих войск объясняются внутренней логикой неожиданно вставшей перед всеми сторонами позиционной борьбы и вытекающими отсюда способами и методами ведения боевых действий.

Как говорят современные авторы, разработанная странами Антанты стратегия «размена» как средство разрешения выхода из тупика позиционной войны не могла не привести к самым катастрофичным результатам, так как, прежде всего, «подобный образ действий чрезвычайно негативно воспринимается собственными войсками». Обороняющийся несет меньшие потери, ибо может в большей мере использовать преимущества техники. Именно такой подход надломил и германские армии, бросаемые под Верден: солдат всегда надеется выжить, но в том сражении, где ему наверняка суждено погибнуть, солдат испытывает только ужас.

Что же касается потерь, то данный вопрос весьма и весьма спорен. При этом не столько цифрой потерь вообще, сколько соотношением их между противоборствовавшими сторонами. Устоявшиеся в отечественной историографии цифры соотношения потерь составляют: полтора миллиона, в том числе треть военнопленными, у противника против пятисот тысяч у русских. Трофеи русских составили 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов. Эти цифры берут свое начало с примерного подсчета данных официальных сообщений, впоследствии обобщенных в «Стратегическом очерке войны 1914–1918 гг.», М., 1923, часть 5.

Спорных нюансов здесь множество. Во-первых, это временные рамки. Около полумиллиона человек Юго-Западный фронт потерял лишь в мае – середине июля. В то же время австро-германские потери в полтора миллиона человек исчисляются на срок до октября. К сожалению, в ряде солидных работ временные рамки вовсе не указываются, что лишь затрудняет понимание истины. При этом цифры даже в одном и том же труде могут быть разными, что объясняется неточностью источников. Можно подумать, что подобное умалчивание может затмить подвиг русских людей, не имевших равного с врагом оружия и потому вынужденных платить своей кровью за неприятельский металл.

Во-вторых, это соотношение числа «кровавых потерь», то есть убитыми и ранеными, с числом пленных. Так, в июне – июле из армий Юго-Западного фронта поступило максимальное количество раненых за всю войну: 197 069 чел. и 172 377 чел. соответственно. Даже в августе 1915 года, когда обескровленные русские армии откатывались на восток, месячный приток раненых составлял цифру в 146 635.

Все это говорит о том, что кровавые потери русских в кампании 1916 года были большими, нежели даже в проигранной кампании 1915 года. Этот вывод дается нам выдающимся отечественным военным ученым генералом Н. Н. Головиным, занимавшим в ходе наступления армий Юго-Западного фронта должность начальника штаба 7-й армии. Н. Н. Головин говорит, что в летней кампании 1915 года процент кровавых потерь составил 59 %, а в летней кампании 1916 года – уже 85 %. При этом в 1915 году в плен угодило 976 000 русских солдат и офицеров, а в 1916 году – всего 212 000. Цифры австро-германских военнопленных, взятых в качестве трофеев войсками Юго-Западного фронта, в различных работах также варьируются от 420 000 до «более 450 000», а то и «подравниваются» до 500 000 чел. Все-таки разница в восемьдесят тысяч человек весьма существенна!

В западной историографии порой называются и совсем уж чудовищные цифры. Так, Оксфордская энциклопедия говорит своему широкому читателю, что в ходе Брусиловского прорыва русская сторона потеряла миллион человек убитыми. Выходит, что почти половину всех безвозвратных потерь русская Действующая армия за период участия Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917 гг.) понесла именно на Юго-Западном фронте в мае – октябре 1916 года.

Встает закономерный вопрос: а что же русские делали раньше? Эта цифра, ничтоже сумняшеся, преподносится читателю, несмотря на то что еще британский военный представитель при русской Ставке А. Нокс сообщал, что около миллиона человек составили общие потери Юго-Западного фронта. При этом А. Нокс справедливо указывал, что «Брусиловский прорыв стал самым выдающимся военным событием года. Он превосходил другие операции союзников и по масштабу захваченной территории, и по количеству уничтоженных и взятых в плен солдат противника, и по числу вовлеченных вражеских частей».

Цифра в 1 000 000 потерь (это опора на официальные данные русской стороны) дается еще столь авторитетным исследователем, как Б. Лиддел-Гарт. Но! У него ясно сказано: «Общие потери Брусилова, хотя и ужасные, составившие 1 млн. человек…» То есть здесь совершенно справедливо говорится обо всех потерях русских – убитыми, ранеными и пленными. А по версии Оксфордской энциклопедии можно подумать, что армии Юго-Западного фронта, следуя обычному соотношению между безвозвратными и иными потерями (1:3), потеряли до 4 000 000 человек. Согласитесь, что разница более чем в четырехкратном размере – все-таки вещь весьма существенная. А всего-то добавили одно-единственное слово «убитыми» – и смысл меняется самым коренным образом.

Недаром ведь в западной историографии почти не вспоминают о русской борьбе 1915 года на Восточном фронте – той самой борьбе, что позволила союзникам создать свои вооруженные силы (прежде всего, Великобритания) и тяжелую артиллерию (Франция). Той самой борьбе, когда русская Действующая армия и потеряла большую часть своих сыновей, оплачивая русской кровью устойчивость и отдых Французского фронта.

Засада в лесу

А тут потери лишь убитыми: миллион человек в 1916 году и миллион до Брусиловского прорыва (общая цифра в два миллиона убитых русских дается в большинстве западных исторических трудов), вот и логический вывод, что русские в сражениях на континенте прилагали в 1915 году ничуть не большие усилия по сравнению с англо-французами. И это в то время, когда на Западе шло вялое позиционное «перепихивание», а весь Восток полыхал в огне! А почему так? Ответ прост: связались, мол, ведущие западные державы с отсталой Россией, а те и воевать-то как следует не умели.

Бесспорно, что серьезные исторические исследования западной историографии все-таки придерживаются объективных цифр и критериев. Просто почему-то в наиболее авторитетной и общедоступной Оксфордской энциклопедии данные неузнаваемо искажены. Представляется, это следствие тенденции преднамеренной недооценки значения Восточного фронта и вклада русской армии в достижение победы в Первой мировой войне в пользу блока Антанты. Ведь даже и тот же сравнительно объективный исследователь Б. Лиддел-Гарт также полагает, что «истинная история войны 1915 года на Восточном фронте представляет упорную борьбу между Людендорфом, пытавшимся добиться решительных результатов применением стратегии, которая, по крайней мере в географическом отношении, была непрямыми действиями, и Фалькенгайном, считавшим, что при помощи стратегии прямых действий он сможет уменьшить потери своих войск и одновременно подорвать наступательную мощь России». Вот так! Русские, считай, ничего и не делали, а если их и не выбили из войны, то лишь потому, что высшие военные руководители Германии не смогли столковаться между собой по поводу наиболее действенного способа разгрома русских.

Наиболее объективными представляются данные Н. Н. Головина, который называет общую цифру русских потерь в летней кампании 1916 года с 1 мая по 1 ноября в 1 200 000 убитыми и ранеными и 212 000 пленными. Ясно, что сюда должны входить также потери армий Северного и Западного фронтов, а также русского контингента в Румынии с сентября. Если вычесть из 1 412 000 предполагаемые потери русских войск на других участках фронта, то на долю Юго-Западного фронта останется не более 1 200 000 потерь. Однако эти цифры не могут быть окончательными, так как и Н. Н. Головин мог ошибаться: его труд «Военные усилия России в Мировой войне» чрезвычайно точен, но в отношении исчисления потерь в людском составе сам автор оговаривается, что приводимые данные являются лишь максимально приближенными, согласно авторским вычислениям.

В определенной степени эти цифры подтверждаются данными Начальника Военных Сообщений при Ставке Верховного Главнокомандующего ген. С. А. Ронжина, который говорит, что за весну – лето 1916 года с Юго-Западного фронта в ближний и дальний тыл было вывезено свыше миллиона раненых и больных.

Здесь также можно отметить, что цифра западных исследователей в 1 000 000 человек, потерянных русскими армиями в ходе Брусиловского прорыва за весь период ударов Юго-Западного фронта с мая по октябрь 1916 года, не является «взятой с потолка». Цифра в 980 000 человек, потерянных армиями ген. А. А. Брусилова, была указана французским военным представителем на Петроградской конференции февраля 1917 года ген. Н.-Ж. де Кастельно в рапорте французскому военному министерству от 25 февраля 1917 года. Очевидно, что это та официальная цифра, что была названа французам русскими коллегами самого высокого уровня – прежде всего, исполняющим обязанности Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего ген. В. И. Гурко.

Что же касается австро-германских потерь, то и здесь можно встретить самые различные данные, различающиеся чуть ли не в миллион человек. Так, самые большие цифры неприятельских потерь были названы самим главкоюзом ген. А. А. Брусиловым в своих воспоминаниях: свыше 450 000 пленных и свыше 1 500 000 убитыми и ранеными за период с 20 мая по 1 ноября. Эти данные, основанные на официальных донесениях русских штабов, и были поддержаны всей последующей отечественной историографией.

В то же время зарубежные данные не дают столь громадного соотношения потерь между сторонами. Например, венгерские исследователи, не приводя, правда, временных рамок Брусиловского прорыва, называют потери русских войск в более чем 800 000 человек при потерях австро-венгров (без немцев) «приблизительно 600 000 человек». Такое соотношение ближе к истине.

И в отечественной историографии существуют довольно осторожные точки зрения по данному вопросу, корректирующие как число русских потерь, так и соотношение потерь противоборствующих сторон. Так, специально исследовавший данный вопрос С. Г. Нелипович справедливо пишет: «…Прорыв у Луцка и на Днестре действительно потряс австро-венгерскую армию. Однако уже к июлю 1916 года она оправилась от поражения и с помощью германских войск смогла не только отразить дальнейшие атаки, но и разгромить Румынию… Противник уже в июне разгадал направление главного удара и затем отразил его с помощью мобильных резервов на узловых участках фронта». Далее, С. Г. Нелипович считает, что австро-германцы потеряли на Восточном фронте до конца 1916 года «чуть более 1 000 000 человек». И если против армий генерала Брусилова с других фронтов было переброшено тридцать пять дивизий, то Румыния потребовала для своего разгрома сорок одну дивизию.

Пулеметная точка на охране штаба

Таким образом, дополнительные усилия австро-германцев были в большей степени направлены не столько против русского Юго-Западного фронта, сколько против румын. Правда, следует учитывать, что в Румынии также действовали русские войска, которые к концу декабря 1916 года составили новый (Румынский) фронт в три армии, насчитывавших в своих рядах пятнадцать армейских и три кавалерийских корпуса. Это – более миллиона русских штыков и сабель при том, что собственно румынских войск на фронте находилось уже не более пятидесяти тысяч человек. Не вызывает сомнений, что с ноября 1916 года львиную долю союзных войск в Румынии составляли уже русские, против которых, собственно говоря, и сражалась та самая сорок одна австро-германская дивизия, понесшая в борьбе с румынами в Трансильвании и под Бухарестом не столь уж тяжелые потери.

В то же время С. Г. Нелиповичем называются и данные о потерях Юго-Западного фронта: «Только по приблизительным подсчетам по ведомостям Ставки, Юго-Западный фронт Брусилова потерял с 22 мая по 14 октября 1916 года 1,65 млн. чел.», в том числе 203 000 убитыми и 152 500 пленными. «Именно это обстоятельство и решило судьбу наступления: русские войска благодаря «методе Брусилова» захлебнулись собственной кровью». Также С. Г. Нелипович справедливо пишет, что «операция не имела четко поставленной цели. Наступление развивалось ради самого наступления, в котором априори предполагалось, что противник понесет большие потери и задействует больше войск, нежели русская сторона». То же самое можно было наблюдать в сражениях под Верденом и на Сомме.

Напомним, что ген. Н. Н. Головин указывал, что с 1 мая по 1 ноября все русские войска на Восточном фронте потеряли 1 412 000 чел. То есть это – на всех трех фронтах русской Действующей армии, плюс Кавказская армия, где в 1916 году было проведено три масштабные операции – Эрзерумская и Трапезундская наступательные и Огнотская оборонительная. Тем не менее называемые цифры русских потерь в различных источниках значительно расходятся (более 400 000!), и вся проблема заключается, очевидно, в исчислении потерь противника, которые даются, прежде всего, согласно ссылкам на официальные австро-германские источники, не отличающиеся надежностью.

Утверждения о ненадежности австро-германских источников уже неоднократно поднимались в мировой историографии. В то же время цифры и данные солидных монографий и обобщающих трудов базируются как раз на официальных данных, за неимением прочих. Сопоставление различных источников, как правило, дает тот же результат, так как все преимущественно исходят из одних и тех же данных. Например, русские данные также грешат большой неточностью. Так, последний отечественный труд «Мировые войны XX века», исходящий из официальных данных государств – участников войны, называет потери Германии в войне: 3 861 300 чел. всего, в том числе 1 796 000 погибших. Если учитывать, что большую часть своих потерь немцы понесли все-таки во Франции, а, кроме того, сражались на всех без исключения фронтах Мировой войны, то ясно, что больших цифр потерь против русского Юго-Западного фронта ожидать нельзя.

Действительно, в другой своей публикации С. Г. Нелипович представил австро-германские данные о потерях армий Центральных держав на Восточном фронте. По ним выходит, что в кампанию 1916 года противник потерял на Востоке 52 043 чел. убитыми, 383 668 пропавшими без вести, 243 655 ранеными и 405 220 больными. Это и есть те самые «чуть более 1 000 000 человек». Б. Лиддел-Гарт также указывает, что в руках русских оказалось триста пятьдесят тысяч пленных, а не полмиллиона. Хотя, как представляется, соотношение между ранеными и убитыми как девять к двум – это преуменьшение безвозвратных потерь.

Все-таки донесения русских командиров в полосе военных действий армий Юго-Западного фронта и воспоминания русских участников событий дают во многом иную картину. Таким образом, вопрос о соотношении потерь противоборствующих сторон остается открытым, так как наверняка данные обеих сторон грешат неточностью. Очевидно, истина и впрямь, как всегда, находится где-то посередине. Так, западный историк Д. Террейн приводит несколько иные цифры по всей войне, представленные самими немцами: 1 808 545 убитых, 4 242 143 раненых и 617 922 пленных. Как видим, разница с вышеназванными цифрами относительно небольшая, но тут же Террейн оговаривается, что, по подсчетам союзников, немцы потеряли пленными 924 000 чел. (отличие на треть!), так что «очень возможно, что в такой же степени занижены и две другие категории».

Также и А. А. Керсновский в своей работе «История русской армии» постоянно указывает на тот факт, что австро-германцы занижали действительное число своих потерь в сражениях и операциях, порой в три-четыре раза, одновременно чрезмерно завышая потери своих противников, особенно русских. Понятно, что такие данные немцев и австрийцев, подаваемые в ходе войны в качестве отчета, полностью перешли в официальные труды. Достаточно вспомнить цифры Э. Людендорфа о шестнадцати русских дивизиях 1-й русской армии на первом этапе Восточно-Прусской наступательной операции августа 1914 года, кочующие по всем западным и даже российским исследованиям. Между тем в 1-й армии в начале операции числилось всего шесть с половиной пехотных дивизий, а шестнадцати не было вообще и к окончанию.

Например, поражение русской 10-й армии в Августовской операции января 1915 года и пленение немцами 20-го армейского корпуса выглядят так, что германцами якобы было взято в плен 110 000 человек. Между тем, по отечественным данным, все потери 10-й армии (к началу операции – 125 000 штыков и сабель) составили не более 60 000 человек, в том числе большая часть, несомненно, – пленными. Но ведь не всю же армию! Недаром, немцы не только не сумели развить свой успех, остановившись напротив русских оборонительных рубежей на реках Бобр и Неман, но и были отбиты после подхода русских резервов. На наш взгляд, Б. М. Шапошников однажды справедливо отметил, что «германские историки твердо усвоили правило Мольтке: в исторических трудах «писать правду, но не всю правду». Применительно к Великой Отечественной войне о том же – заведомо ложном преувеличении сил противника немцами во имя превознесения собственных усилий, – говорит и С. Б. Переслегин. Традиция, однако: «В целом это утверждение является следствием умения немцев путем несложных арифметических манипуляций создать после сражения его альтернативную Реальность, в которой противник всегда бы имел превосходство (в случае немецкого поражения – многократное)».

Юнкера Николаевского кавалерийского училища в Действующей армии

Здесь надо привести еще одно любопытное свидетельство, которое, быть может, хотя бы в небольшой степени может пролить свет на принцип подсчета потерь в русских армиях в период проведения Брусиловского прорыва. С. Г. Нелипович, называя потери Юго-Западного фронта в 1 650 000 человек, указывает, что это есть данные подсчета потерь, согласно ведомостям Ставки, то есть, очевидно, согласно сведениям, прежде всего, представляемым штабом Юго-Западного фронта в высшие инстанции. Так вот по поводу подобных ведомостей интересное свидетельство можно получить от дежурного генерала при штабе 8-й армии графа Д. Ф. Гейдена. Именно этот институт штаба должен был составлять ведомости потерь. Граф Гейден сообщает, что в бытность ген. А. А. Брусилова командармом-8, генерал Брусилов умышленно завышал потери вверенных ему войск: «Сам Брусилов часто меня преследовал за то, что я слишком придерживаюсь истины и показываю высшему начальству, то есть штабу фронта, то, что в действительности есть, а не преувеличиваю цифр потерь и нужных пополнений, вследствие чего нам присылалось меньше того, что нам нужно».

Иными словами, генерал Брусилов, стремясь добиться присылки большого количества пополнений, уже в 1914 году, будучи тогда еще командармом-8, приказывал преувеличивать цифры потерь, дабы получить в свое распоряжение больше резервов. Вспомним, что резервы Юго-Западного фронта к 22 мая 1916 года, сосредоточенные позади 8-й армии, составляли всего лишь две пехотные и одну кавалерийскую дивизию. Резервов не хватало даже для того, чтобы развить успех: это обстоятельство, например, вынудило командарма-9 ген. П. А. Лечицкого посадить в окопы 3-й кавалерийский корпус ген. графа Ф. А. Келлера, так как больше некем было прикрыть оголившийся вследствие вывода пехотных корпусов на намеченные для прорыва участки фронт.

Вполне возможно, что и в 1916 году, на посту главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, ген. А. А. Брусилов продолжил практику умышленного завышения потерь своих войск, чтобы получить от Ставки значительные пополнения. Если упомянуть, что резервы Ставки, сосредоточенные на Западном фронте, так и не были использованы по назначению, то такие действия генерала Брусилова, чьи армии имели громадные по сравнению с соседями успехи, представляются вполне логичными и как минимум заслуживающими сочувственного внимания.

Таким образом, официальные данные не есть панацея точности, и потому, наверное, надо искать золотую середину, опираясь в том числе и на архивные документы (которые, кстати, также имеют склонность к неправде, особенно в отношении всегда заведомо преувеличиваемых потерь противника), и на свидетельства современников. В любом случае, как представляется, в таких столь спорных вопросах можно говорить только о наиболее точном приближении к истине, но никак не о ней самой.

К сожалению, представляемые учеными те или иные цифры, показанные в архивах и, бесспорно, нуждающиеся в уточнениях, в дальнейшем распространяются в литературе уже как единственно истинные и имеющие далеко идущие последствия. При этом каждый такой «последующий распространитель» берет на вооружение те цифры (а они могут весьма отличаться друг от друга, как в примере с тем же Брусиловским прорывом – на полмиллиона потерь), которые выгодны для его собственной концепции. Так, бесспорно, что большие потери кампании 1916 года надломили волю личного состава Действующей армии к продолжению борьбы, а также повлияли на настроения тыла. Однако вплоть до падения монархии войска готовились к новому наступлению, тыл продолжал свою работу, и говорить о том, что держава рушилась, было бы преждевременно. Без определенных политических событий, устроенных либеральной оппозицией, морально надломленная страна, очевидно, продолжила бы борьбу до победы.

Приведем конкретный пример. Так, Б. В. Соколов, стремясь (во многом справедливо) объединить в своих выводах практику ведения войны Россией/СССР в XX веке в отношении человеческих потерь, старается называть крайние высшие цифры как для Первой мировой, так и для Великой Отечественной войн. Просто потому, что это и есть его концепция – русские ведут войну, «заваливая противника горами трупов». И если в отношении Великой Отечественной войны, которую Б. В. Соколов, собственно говоря, и изучает, данные выводы в работах подтверждаются теми или иными расчетами автора (неважно – верными или нет, главное, что расчеты проводятся), то для Первой мировой войны просто берутся те цифры, что наиболее подходят для концепции. Отсюда же и общие итоги ведения борьбы: «…окончательно подорвало мощь русской армии и спровоцировало революцию с формальной точки зрения успешное наступление русской императорской армии – знаменитый Брусиловский прорыв. Огромные безвозвратные потери, значительно превышавшие неприятельские, деморализовали русские войска и общественность». Далее оказывается, что «значительно превышавшие потери» – это в два-три раза.

В отечественной историографии приводятся различные цифры, но никто не говорит о том, что русские потери в Брусиловском прорыве превысили потери австро-германцев в два-три раза. Если, правда, только Б. В. Соколов имеет в виду исключительно безвозвратные потери, то тогда взятые им крайние цифры действительно присутствуют. Хотя, повторимся, что на надежность австро-германских данных рассчитывать нельзя, а между тем только они преподносятся чуть ли не как идеал военной статистики.

Характерное свидетельство: несмотря на мобилизацию в годы Второй мировой войны двадцати процентов населения в вооруженные силы, безвозвратные потери войск фашистской Германии представляются в три-четыре миллиона человек. Даже если предположить, что число калек – это примерно столько же, то удивительно поверить, что в 1945 году могла капитулировать как минимум десятимиллионная армия. С вдвое меньшим контингентом после Вяземского «котла» Красная армия опрокинула фашистов в Битве за Москву в декабре 1941 года.

А это – крайние цифры немецкой статистики. Только в отношении советских потерь берутся высшие крайние цифры, а в отношении немецких – низшие крайние цифры. При этом советские потери подсчитываются теоретическими расчетами на основании Книг Памяти, где неизбежны многочисленные накладки, а германские потери – просто на основании официальных данных низшего уровня подсчета. Вот и вся разница – зато как заманчив вывод о «заваливании врага трупами».

Одно ясно точно: русские войска Юго-Западного фронта в 1916 году потеряли очень много людей, так много, что это обстоятельство поставило под сомнение возможность достижения окончательной победы в войне под эгидой режима Николая II. Согласно тому же ген. Н. Н. Головину, в 1916 году процент кровавых потерь держался на уровне 85 %, в то время как в 1914–1915 годах он составлял лишь 60 %. То есть, вне сомнения, дело не столько в потерях вообще, сколько в соотношении платы за поманившую было победу. Смена ошеломительных успехов маневренных сражений тупой и донельзя кровопролитной лобовой «мясорубкой» не могла не понизить морального состояния солдат и офицеров, которые в отличие от вышестоящих штабов все прекрасно понимали. Войскам, но не штабам, было ясно, что лобовое наступление на ковельском направлении обречено на провал.

Во многом большие потери объясняются тем обстоятельством, что русские дивизии были слишком «перегружены» людьми по сравнению с противником. Перед войной русская пехотная дивизия имела в своем составе шестнадцать батальонов против двенадцати в армиях Германии и Австро-Венгрии. Затем, во время Великого отступления 1915 года полки были сведены в трехбатальонный состав. Тем самым достигался оптимальный коэффициент соотношения между человеческим «наполнением» такого тактически самостоятельного подразделения, как дивизия, и огневой мощью этой тактической единицы. Но после пополнения Действующей армии новобранцами зимой-весной 1916 года четвертые батальоны всех полков стали состоять из одних новобранцев (вообще отказаться от четвертых батальонов, только увеличивающих потери, русское командование так и не смогло). Степень же снабжения техникой осталась на прежнем уровне. Понятно, что избыток пехоты в лобовых боях, ведшихся к тому же в условиях прорыва сильных оборонительных полос противника, только увеличивал число напрасных потерь.

Суть проблемы здесь состоит в том, что в России не жалели человеческой крови – времена Румянцева и Суворова, бивших врага «не числом, но умением», безвозвратно прошли. После этих «российских победоносцев» воинское «умение» полководца неизбежно предусматривало и должное «число». Сам главкоюз ген. А. А. Брусилов говорил так по этому поводу: «Слыхал я упреки, что я не жалел дорогой солдатской крови. Признать себя в этом виновным я по совести не могу. Правда, раз дело началось, я настоятельно требовал доведения его до успешного конца. Что же касается количества пролитой крови, то оно зависело не от меня, а от тех технических средств, которыми меня снабжали сверху, и не моя вина, что патронов и снарядов было мало, недоставало тяжелой артиллерии, воздушный флот был до смешного мал и недоброкачественен и так далее. Все подобные тяжкие недочеты, конечно, влияли на увеличение наших потерь убитыми и ранеными. Но при чем же я тут? В моих настоятельных требованиях не было недостатка, и это все, что я мог сделать».

Вряд ли ссылки генерала Брусилова на недостаток технических средств ведения боя можно поставить в качестве несомненного оправдания за огромные потери. Упорство русских атак на ковельском направлении говорит, скорее, об отсутствии оперативной инициативы в штабе Юго-Западного фронта: выбрав один-единственный объект для ударов, русская сторона тщетно пыталась овладеть им даже тогда, когда стало ясно, что подготовленных резервов не хватит для наступления к Висле и в Карпаты. Чем надо было бы развивать прорыв к Брест-Литовску и далее, если те люди, что были подготовлены в период позиционного затишья, уже погибли в этих боях?

Тем не менее столь тяжелые потери в объективном отношении все-таки имеют оправдание. Именно Первая мировая война стала конфликтом, в котором средства обороны неизмеримо превосходили по своей мощи средства атаки. Поэтому наступающая сторона несла несравненно большие потери, нежели обороняющаяся, в условиях того «позиционного тупика», в котором с конца 1915 года застыл Русский фронт. В случае тактического прорыва оборонительных рубежей обороняющийся терял много людей пленными, но убитыми – гораздо меньше. Единственный выход был в достижении наступающей стороной оперативного прорыва и развертывания его в стратегический прорыв. Однако этого в позиционной борьбе ни одна из сторон так и не сумела добиться.

Примерно подобное соотношение потерь было свойственно и Западному фронту в кампании 1916 года. Так, в Битве на Сомме только в первый день наступления 1 июля по новому стилю британские войска потеряли пятьдесят семь тысяч человек, из коих – почти двадцать тысяч убитыми. Британский историк пишет об этом: «Более тяжелого поражения британская корона не знала со времен Гастингса». Причина этих потерь – атака той неприятельской оборонительной системы, что строилась и совершенствовалась не один месяц.

Битва на Сомме – наступательная операция англо-французов на Западном фронте по преодолению глубокоэшелонированной обороны германцев – проходила в то же самое время, что и наступление армий русского Юго-Западного фронта на Восточном фронте в ковельском направлении. За четыре с половиной месяца наступления, несмотря на высокую обеспеченность техническими средствами ведения боя (вплоть до танков на втором этапе операции) и доблесть английских солдат и офицеров, англо-французы потеряли восемьсот тысяч человек. Потери немцев – триста пятьдесят тысяч, в том числе – сто тысяч пленными. Приблизительно то же самое соотношение потерь, что и в войсках ген. А. А. Брусилова.

Конечно, можно сказать, что русские все-таки ударили по австрийцам, а не по немцам, качественный потенциал войск которых был выше, нежели у австро-венгров. Но ведь Луцкий прорыв и застопорился только тогда, когда на всех важнейших направлениях наступления русских войск появились германские части. В то же время только за лето 1916 года, невзирая на ожесточенные бои под Верденом и особенно на Сомме, немцы перебросили на Восточный фронт не менее десяти дивизий из Франции. А каковы результаты? Если русский Юго-Западный фронт продвинулся вперед на 30 – 100 километров по фронту шириной в 450 километров, то англичане прошли в глубь удерживаемой немцами территории лишь на десять километров по тридцатикилометровому фронту в ширину.

Можно сказать, что австрийские укрепленные позиции были хуже немецких во Франции. И это также верно. Но ведь и англо-французы имели гораздо более мощное техническое обеспечение своей операции. В количестве тяжелых орудий на Сомме и на Юго-Западном фронте разница была десятикратной: 168 против 1700. Опять-таки, англичане не испытывали нужды в боеприпасах, подобно русским.

И, что, наверное, самое главное, никто не подвергает сомнению доблесть британских солдат и офицеров. Здесь достаточно вспомнить, что Англия дала своим вооруженным силам более двух миллионов добровольцев, что в 1916 году на фронте находились почти исключительно добровольцы, и, наконец, что двенадцать с половиной дивизий, что дали Западному фронту британские доминионы, также состояли из добровольцев.

Суть проблемы вовсе не в неумении генералитета стран Антанты или непобедимости немцев, а в том самом «позиционном тупике», что образовался на всех фронтах Первой мировой войны потому, что оборона в боевом отношении оказалась несравненно сильнее наступления. Именно этот факт вынуждал наступающую сторону платить за успех громадной кровью даже при надлежащем артиллерийском обеспечении операции. Как абсолютно справедливо говорит английский исследователь, «в 1916 году немецкая оборона на Западном фронте не могла быть преодолена никакими средствами, имевшимися в распоряжении генералов союзных армий. До тех пор пока не будут найдены какие-то средства обеспечения пехоты более тесным огневым сопровождением, масштабы потерь будут огромными. Другим решением этой проблемы было бы прекратить войну совсем».

Сибирский летучий санитарный отряд

Остается только добавить, что так же непреодолимо немецкая оборона была выстроена и на Восточном фронте. Именно поэтому остановился Брусиловский прорыв и захлебнулся удар армий Западного фронта ген. А. Е. Эверта под Барановичами. Единственной альтернативой, на наш взгляд, могло стать только «раскачивание» неприятельской обороны перманентными переносами направления главного удара, как только предыдущее такое направление оказывалось бы под защитой сильной германской группировки. Это и львовское направление по директиве Ставки от 27 мая. Это и перегруппировка сил в 9-ю армию ген. П. А. Лечицкого, против которой не хватало немецких частей. Это и своевременное использование вступления в войну Румынии на стороне Антанты 14 августа.

Вдобавок, возможно, следовало в максимальной степени использовать кавалерию не в качестве ударной группы, а в качестве средства развития прорыва обороны противника в глубину. Отсутствие развития Луцкого прорыва наряду со стремлением штаба Юго-Западного фронта и лично главкоюза ген. А. А. Брусилова наступать именно на ковельском направлении привело к незавершенности операции и чрезмерным потерям. В любом случае на то, чтобы «заткнуть все дыры», у немцев не хватило бы войск. Ведь ожесточенные бои шли и на Сомме, и под Верденом, и в Италии, и под Барановичами, а в войну собиралась вступить и Румыния. Однако ни на одном из фронтов это преимущество не было использовано, хотя именно русский Юго-Западный фронт своим блестящим тактическим прорывом получил наибольшие возможности для того, чтобы переломить хребет вооруженным силам Центральных держав.

Так или иначе, русские людские потери кампании 1916 года имели массу важных последствий для дальнейшего развития событий. Во-первых, обескровившие армии Юго-Западного фронта громадные потери не внесли существенного изменения в общее стратегическое положение Восточного фронта, в связи с чем В. Н. Доманевский, генерал-эмигрант, считал, что «наступления в 1916 году обратились в прелюдию марта и ноября 1917 года». Ему вторит и ген. А. С. Лукомский, начальник 32-й пехотной дивизии, дравшейся в составе Юго-Западного фронта: «Неудача операции лета 1916 года имела своим последствием не только то, что этим затягивалась вся кампания, но кровопролитные бои этого периода дурно отразились и на моральном состоянии войск». В свою очередь, будущий военный министр Временного правительства ген. А. И. Верховский вообще считал, что «мы могли кончить войну в этот год, однако понесли «огромные, ни с чем не сообразные потери».

Во-вторых, гибель подготовленных за зиму солдат и офицеров, призванных в Вооруженные Силы после провальной кампании 1915 года, означала, что продвижение вперед, на запад, будет вновь, как и в 1914 году, подпитываться наспех подготовленными резервами. Вряд ли такая позиция была выходом из ситуации, однако в России почему-то не делали разницы между перволинейными и второочередными дивизиями, между кадровыми и ополченскими полками. Почти не делали, полагая, что раз поставленная задача должна быть выполнена любой ценой, вне зависимости от цены победы на данном участке фронта.

Бесспорно, удавшийся прорыв на Ковель должен был бы образовать громадную «прореху» в австро-германской обороне. Должны были бы перейти в наступление и армии Западного фронта ген. А. Е. Эверта. А в случае удачного продвижения вперед на очереди стояли и войска Северного фронта ген. А. Н. Куропаткина (в августе – Н. В. Рузского). Но ведь всего этого можно было бы добиться ударом на ином участке Юго-Западного фронта. На том, что был наименее укреплен, менее насыщен германскими дивизиями, имел бы больший диапазон альтернатив в отношении развития прорыва.

Однако, как бы в насмешку, русское командование предпочитало преодолевать оборону врага по линии наибольшего сопротивления. И это – после выдающейся победы! Примерно то же самое произойдет и в 1945 году, когда после ослепительной Висло-Одерской наступательной операции советское командование бросилось на штурм Берлина в лоб, через Зееловские высоты, хотя наступление армий 1-го Украинского фронта предоставляло куда большие успехи при гораздо меньших потерях. Правда, в 1945 году, в отличие от 1916 года, дело закончилось победой, а не отражением атак нашей стороны, но какова была цена.

Итак, цена кровью войск за победу Брусиловского прорыва была ни с чем не сообразна, да вдобавок победы в ударной армии фактически закончились уже в июне, хотя атаки продолжались еще три месяца. Впрочем, уроки были учтены: так, на Совещании высшего командного состава в Ставке 17 декабря 1916 года было признано, что напрасные потери только подрывают мобилизационные возможности Российской империи, уже и так близкие к исчерпанию. Признавалось, что необходимо «крайне внимательно относиться к операциям, дабы не было излишних потерь… нельзя операции производить там, где это невыгодно в тактическом и артиллерийском отношениях… как бы ни было выгодно направление удара в стратегическом отношении».

Главным следствием исхода кампании 1916 года стал воспринятый российским социумом заведомо неверный и несправедливый тезис о решительном подрыве престижа и авторитета существующей государственной власти в смысле обеспечения конечной победы в войне. Если в 1915 году поражения Действующей армии объяснялись недостатками техники и боеприпасов, и войска, все отлично понимавшие, тем не менее дрались с полной верой в конечный успех, то в 1916 году было практически все, а победа вновь ускользнула из рук. И речь здесь идет не о победе на поле боя вообще, а о диалектическом соотношении победы, платы за нее, а также видимой перспективы конечного благоприятного исхода войны. Неверие в командиров вызвало сомнения в возможности достижения победы под эгидой существующей верховной власти, которая в описываемый период была авторитарно-монархической и возглавлялась императором Николаем II.

Из книги В схватке с «волчьими стаями». Эсминцы США: война в Атлантике автора Роско Теодор

Итоги Влияние анархономики на вашем рынке в будущем утвердится и усилится под влиянием нескольких факторов. Емкость и мощность компьютеров возрастет. Более распространенным станет и мобильное подключение к интернету.В результате появятся более эффективные способы

Из книги Другая хронология катастрофы 1941. Падение "сталинских соколов" автора Солонин Марк Семёнович

Итоги Значение Корейской войны оказалось колоссальным. Соединенные Штаты оказались вовлеченными в войну на Азиатском материке. Они сражались в обычной войне с китайцами, имевшими неисчерпаемые людские ресурсы, значительно превосходившие возможности США. Никогда ранее

Из книги Крылья Сикорского автора Катышев Геннадий Иванович

Итоги операции 1. Потери в корабляхАРГЕНТИНА Крейсер «Генерал Бельграно» + ПЛ «Санта Фе» ++ Патр. катер «Ислас Мальвинас» ++ Патр. катер «Рио Игуасу» + Транспорт «Рио Каркарана» + Транспорт «Ислас де Лос Эстадос» + Транспорт «Монсумен» выбросился на берег, поднят, но списан

Из книги Жить в России автора Заборов Александр Владимирович

Некоторые итоги К концу лета 1944 года подводная война практически завершилась. Немецкие лодки оказались совершенно неспособны перерезать коммуникации, идущие из Америки к новому фронту в Европе. Огромное количество транспортов, необходимое для нормального снабжения

Из книги Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921 автора Иконников-Галицкий Анджей

1.6. Итоги и обсуждение В самом начале четвёртой главы мы обсудили некоторые характерные особенности боевых действий в Прибалтике. Сейчас же я хочу обратить внимание читателя на две примечательные черты в изображении и восприятии истории этих событий. Летом 41-го среди

Из книги В поисках Эльдорадо автора Медведев Иван Анатольевич

Из книги Русская мафия 1991–2014. Новейшая история бандитской России автора Карышев Валерий

Из книги Крах плана «Барбаросса». Том II [Сорванный блицкриг] автора Гланц Дэвид М

Итоги Снесарев был поставлен во главе Академии как раз тогда, когда разворачивалось деникинское наступление на Москву. Наступление закончилось катастрофой; белые откатились к Белгороду и Харькову. В ноябре 1919 года Деникин назначил своего недруга Врангеля командующим

Из книги автора

Итоги Продолжавшаяся два года и десять месяцев первая английская кругосветная экспедиция стала самым выгодным коммерческим предприятием в истории мореплавания. Елизавета I и другие пайщики получили 4700 % прибыли на вложенный капитал. Стоимость привезенных Дрейком

Из книги автора

Итоги в МВД Выступая на коллегии ГУ МВД по Москве, посвященной итогам работы полиции в 2013 году, глава МВД РФ Владимир Колокольцев жестко раскритиковал действия стражей порядка. Оказалось, что, добившись в целом неплохих результатов в своей работе, они занимались и

Из книги автора

Глава 10 Итоги Когда 22 июня 1941 г. германский вермахт устремился на восток на Советский Союз, приступив к реализации плана «Барбаросса», рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, его генералы, большинство немцев и значительная часть населения стран Запада ожидали скорой

В этот день в 1916 году в ходе Первой мировой войны началось наступление русских войск под командованием Алексея Алексеевича Брусилова. Эта наступательная операция против австро-венгерских и германских войск в Галиции и Буковине, была признана самой удачной операцией Первой мировой...

Летом 1916 года на театрах боевых действий мировой войны происходило множество сражений, но главной, на мой взгляд, несомненно, была победоносная, наступательная операция войск Юго-Западного фронта под командованием генерала от кавалерии георгиевского кавалера А.А. Брусилова. И это несмотря на то, что продолжались кровопролитные бои под Верденом, втянувшие в свою орбиту сотни тысяч солдат противоборствующих сторон. Несмотря на полно масштабное наступление англо-французских войск на реке Сомма. Операция русского Юго-Западного фронта оказалась настолько неожиданно успешной, что по праву заслужила название главной операции лета 1916 года. Это признавалось и Россией и ее союзниками по блоку Антанта. И все же анализ летних кампаний мы по традиции начнем с западного ТВД. Тем более что именно эти события и подтолкнули русское командование к началу прославленного наступления, во многом определили сам характер и ход операции.

Как мы уже отмечали, союзники по Антанте тщательно готовились к проведению совместных наступательных операций, согласно плану принятому на совещании в Шантильи. Основную надежду англо-французское командование возлагало на операцию в долине реки Соммы, подготовка к которой шла беспрецедентно долго - фактически полгода. Это не исключало ведения боевых действий на других участках фронта и театрах военных действий. Продолжалась в частности бойня под Верденом. Небольшой перерыв в боях на Западе, связанный с неудачным русским наступлением, противоборствующие стороны использовали для подвоза к Вердену новых подкреплений. Французы подтянули остатки смененной англичанами 10-й армии, а немцы 4 свежие только что сформированные дивизии из центральной Германии. Генерал Петен, успешно остановивший врага под Верденом, назначается главнокомандующим всей центральной группой французских армий. Сменивший его генерал Нивель, как и Петен, главной задачей считал активную оборону с удержанием Верденского укрепрайона. А немцы возобновили атаки с применением все больших сил пехоты и артиллерии.

Бои летнего периода под Верденом прежде всего характерны применением огромной массы артиллерии при атаках даже незначительных опорных пунктов противника. В истории военного искусства это новшество поражает скорее своей бессмысленностью, чем боевой эффективность. Судите сами. С 4 по 7 мая свежие германские дивизии атаковали по левому берегу Мааса все те же высоты Морт-Омм и № 304 при поддержке 100 тяжелых батарей. Что-то невероятное! Но лавина все сметающего огня позволила немцам овладеть лишь северной частью высот. Только к концу мая высоты Морт-Омм, № 304 и Кюльер были взяты, но стоило ли это десятков тысяч убитых с обеих сторон? На правом берегу Мааса немцы продолжили борьбу за форт Во, ставший центральным пунктом французской обороны, и только после трех месяцев кровопролитнейшего взаимоистребления 7 июня форт Во пал. И здесь гектакомбы убитых, раненых, искалеченных солдат. Германцы в последнюю неделю штурма выпускали по противнику на ничтожно малом участке 150 тыс. снарядов в день. Ужас! Такое даже представить себе трудно. Но так было. К чести французов он не отсиживались тупо в обороне, а непрерывно контратаковали и тоже с использованием огромной массы артиллерии. 22 мая при поддержке 51 тяжелой батареи они отбили давно разрушенный форт Доумен. 51 французская батарея все-таки не 100 германских. Наверно поэтому уже 24 мая германцы вернули себе многострадальные остатки форта и начали атаковать линию Тиомон, Флери, Суоваль. Борьба разгорается с новой силой. Германские атаки следуют одна за другой. Их сменяют французские контратаки. 200 тыс. химических снарядов нещадно душили и тех и других. 24 июня форты Тиомон и Флери пали, а вот у форта Флери германцы не смогли сломить французскую оборону ни в июле, ни в августе. К сентябрю бои постепенно затухли. «Верденская мясорубка» с ее сотнями тысяч жертв истощила на какое-то время свои силы.

На этом фоне всего в двухстах километрах от Вердена удивительно спокойно и настойчиво готовилось новое кровопролитие у реки Сомма. Спокойно действовали и французы и германцы. Спокойными оставались их ближние и глубокие тылы, уже приученные к войне. Обывателей интересовали исключительно военные новости. Они не заметили представленную на их суд 11 мая Эйнштейном теорию относительности, с которой начнется новый научный прорыв суливший миру невиданные блага и невиданные страдания. Но зато на все лады обсуждали нелепую гибель в море первого полководца Британии лорда Китченера. Одним словом война продолжалась. Фалькенгайн с тоской наблюдал, как рушится его план сокрушения Франции у стен Вердена, как неизбежно приближается час общего наступления армий Антанты. И тут, пожалуй, единственный раз за войну, его порадовали австрийцы, начав наступление в Альпах. А это предвещало возможный срыв одновременного наступления Антанты на всех фронтах. Так и случилось

Как мы помним, итальянцы с начала года непрерывно и безуспешно атаковали австрийские позиции в районе Изонцо. Их главнокомандующий генерал Кодорна после мартовской неудачи готовился атаковать в шестой раз. Но и австрийцам надела эта возня в долине реки Изонцо. Австрийский фельдмаршал Конрад решил сам ударить по итальянцам, но в другом месте, там, где австрийские войска быстрее всего могли прорваться к жизненно важным центрам севера Италии. А именно в горном районе Трентино. Австрийцы впервые с начала войны предполагали главные боевые действия не на русском фронте. Там они надеялись на прочную оборону и слабость русских армий после поражений прошлого года и зимних неудач. О том, к чему приведет такая самоуверенность, мы еще поговорим. А пока кратко остановимся на этой весьма неожиданной операции в Альпах. Неожиданной, прежде всего для итальянцев, которые пребывали в полной уверенности, что стратегическая инициатива находиться в их руках и сами готовились к очередному наступлению. Не ожидали такой прыти от союзников и в Берлине. Еще в начале года австрийцам было ясно сказано, что материальная помощь их войскам на итальянском фронте будет весьма ограниченной, а переброска туда германских войск, артиллерии и авиации исключена полностью. К весне, когда германцы увязли под Верденом и ожидали мощного наступления противника во Франции, никто в Берлине даже не помышлял о помощи союзникам, да еще в Италии. И, тем не менее, Конрад уговорил-таки императора и главную квартиру нанести по итальянцам решающий удар. Справедливости ради надо отметить, что план Конрада был реалистичен и осуществим. Австрийский главнокомандующий вполне справедливо считал свои войска более опытными и боеспособными по сравнению с итальянскими. К тому же Конрад подготовил к наступлению большую австрийскую армию в 18 дивизий, а это без малого 400 тыс. человек. Сюда же подтягивалась вся тяжелая артиллерия с Сербского фронта, часть тяжелой артиллерии и лучшие гонведские венгерские полки из России. По плану Конрад хотел прорвать левый фланг итальянского фронта.

Короче и ясней А. Зайончковского об этой операции не скажешь: « 15 мая австрийские колонны быстро начали наступать между Адижеем и Брентой, имея ближайшей целью занять возвышенность Семи Коммун, которая господствовала над долиной реки Брента. Итальянская армия под сильным натиском принуждена была начать поспешный отход на фронте в60 км., и генерал Кодорна, озабоченный сохранением сообщений своих остальных армий, действующих в районе Изонцо, просил Жоффра настоять на немедленном переходе русских армий в наступление. Развивавшееся энергичное наступление австрийцев скоро могло поставить итальянскую армию в критическое положение, и ее командование начало повторно взывать о немедленной русской помощи, требуя скорейшего выступления русской армии чуть ли не в 24 часа. Это требование, на которое русское командование поспешно откликнулось, и повело, как увидим ниже, к преждевременному началу Брусиловского наступления»

Наконец, главная, как считают западные историографы операция 1916 года на западном ТВД - наступление на Сомме. Прежде всего, хочу отметить, что время подготовки операции, а это более четырех месяцев, не сократилось ни на час, несмотря на трудности борьбы под Верденом, разгрома итальянцев в Альпах и преждевременного наступления русского Юго-Западного фронта. Наступать союзники начали только через 26 суток после русских. О каком тут согласовании общих действий можно говорить? Одновременный переход в наступление войск союзников на Западном и Восточном фронтах, без всякого сомнения, поставил бы германцев в боле сложное положение и неизвестно, чем бы тогда закончилась вся летняя кампания 1916 года. Для чего была нужна французам эта месячная задержка, мне до сих пор не понятно. Может для того, чтобы германцы поняли всю бесплодность своей наступательной стратегии. Но зачем было давать им время на организацию глубоко эшелонированной стратегической обороны?

Впрочем в Берлине знали о всех планах противника, в том числе о предстоящем наступлении, месте и времени его начала. Разведка работала блестяще. Но и без нее они понимали главное. Бросив под Верден свои 46 дивизий, и притянув туда 70 французских, они резко сократили наступательный потенциал французской армии. Но оставалась неимоверно разросшаяся английская армия. Именно там, на Сомме, где сосредотачивались англичане и куда французы могли подтянуть свои подкрепления, и можно было ожидать атаки. Именно там они и строили с немецкой педантичность и обстоятельностью непреодолимую оборону. А. Зайончковский пишет: « Германские позиции оборудовались здесь в течение 2 лет и представляли собой высокий образец использования техники и военно-инженерного искусства. Колючая проволока, бетон, безопасные помещения для гарнизонов. Скрытая фланговая оборона пулеметами, деревни и леса, обращенные в своего рода маленькие крепости - таков в общем характер укрепленных позиций германцев, которых они имели 2 полосы в 2 -3 км. одна от другой и начали строить 3-ю. К концу июня германцы имели на секторе будущей атаки по обе стороны Соммы 8 дивизий, из которых 5 к северу от нее против англичан и 3 к югу против французов. Кроме того, они имели 12 - 13 дивизий в резерве».

А что же союзники? Как мы знаем, план наступления был готов еще до начала немецких атак на Верден и сводился к удару англо-французскими армиями на фронте в70 км. по обоим берегам реки Сомма. Главный удар должны были наносить французы. Однако к лету Верденское побоище изрядно сократило боевой потенциал французской армии и союзникам пришлось вносить в план некоторые коррективы. Прежде всего, пришлось сузить фронт наступления с 70 до40 км. И теперь нанесение главного удара возлагалось на 3-ю и 4-ю английские армии (английскую группу) генерала Хейга на фронте25 км. в направлении Бапом. Южнее на участке в16 км. по обоим берегам реки Сомма готовилась к атаке 6-я французская армия генерала Файоля в направление на Камбрэ. Еще южнее на случай развития успешного наступления сосредотачивалась 10-я французская армия. Основной удар наносили англичане, вспомогательный французы, но общее руководство все-таки было возложено на лучшего в то время полководца француза генерала Фоша. Боевой порядок английских и французских войск состоял из одного эшелона и резерва. Но что это был за эшелон. Англичане построили в нем все 5 армейских корпусов (16 дивизий) 4-й армии, имея в резерве 2 пехотные и 3 кавалерийские дивизии. На крайнем левом фланге к атаке привлекался 7-й корпус 3-й английской армии. 6-я французская армия развернула в первом эшелоне 14 дивизий. Всю эту огромную массу войск поддерживали воистину колоссальные артиллерийские силы. Артиллерия английской армии состояла из 444 75-мм пушек, 528 орудий тяжелой артиллерии. 111 орудий особо большой мощности. 360 траншейных орудий. На28 метровфронта приходилось 1 тяжелое орудие и 1 75-мм пушка. На120 метровфронта - 1 орудие особо большой мощности. Французов поддерживали 216 орудий калибром до 100-мм, 516 орудий от 120 до 280-мм и 122 орудия особо большой мощности. Да еще 1100 траншейных мортир. То есть 75 батарей на1 кмфронта. Снарядов они накопили неимоверное количество - до 6 млн. К тому же пехота стала иметь 4 - 8 ручных пулеметов и 12 гранатометов на роту, большое количество 37-мм пушек и мортир. В каждом батальоне теперь была пулеметная рота с 8 станковыми пулеметами.

Этой силище в 32 дивизии на фронте в40 км. германцы могли противопоставить только 8 дивизий. Правда, сидели они на непреодолимых позициях и с внушительной артиллерией 400 средних и 158 тяжелых орудий. В среднем на1 км. фронта по 20 орудий, из которых 7 тяжелых. Тоже впечатляет.

Англичане с особой тщательностью готовили операцию. В ближних и дальних тылах сосредоточили огромные запасы материальных средств и продовольствия. К складам провели железнодорожные ветки, узкоколейки шоссейные дороги и даже трамваи. Все это опутывалось системой безопасных убежищ, ходов сообщения. Французы ни в чем не отставали. Следует отметить и долгую, упорную подготовку войск к ведению боя против укрепленного противника, отрабатывалось « движение огня» впереди наступающей пехоты, методику «огневого вала». К сожалению, делались все приготовления без соблюдения строгой маскировки, какую проводили немцы перед началом атаки на Верден. Дорого за это придется заплатить. Как, и за то, что метод прорыва немецкой обороны при столь явном преимуществе над противником, на мой взгляд, союзники выбрали неверный. Внимательному читателю нетрудно заметить - наступательная операция союзников очень напоминает наступление германцев под Верденом. Похожий ТВД по обоим берегам реки: там Маас, здесь Сомма. Такое же подавляющее преимущество наступающих в живой силе и артиллерии на направлении главного удара. Но есть различие, и весьма существенное. Германцы предполагали прорвать фронт одним мощнейшим, коротким ударом. Союзники решили прорвать немецкую оборону методически рядом последовательных ударов в одном направлении от рубежа к рубежу в длительное время. Автором идеи был никто иной, как командующий здесь союзническими силами генерал Фош. В его записке прямо сказано: «Операция будет длительной. Она должна вестись методически и продолжаться до тех пор, пока обороноспособность противника не будет сломлена в результате моральной, материальной и физической дезорганизации без истощения нашей наступательной способности». Маневр не предусматривался «из-за занятости местности». В данном случае лучший французский полководец сильно ошибался, но его поддержал сам Жоффр, который прямо указал, что «атака должна быть ведена методично, чтобы сохранить связь... Порядок важнее быстроты». К чему приводят такие атаки, союзные военачальники могли бы оценить на примере затяжных боев под Верленом. Но не оценили. Подготовка наступления настолько затянулась, что его начала устали ждать и наступающие и обороняющиеся.

Наконец, 24 июня началась беспрецедентная по длительности и мощи артиллерийская подготовка, не прекращавшаяся ни на час. Артиллерия стреляла и химическими снарядами. Союзническая авиация, сразу захватившая господство воздухе, забрасывала немецкие траншеи бомбами, поливала пулеметным огнем. Целая неделя кромешного ада. Даже инициатор похожего огневого воздействия под Верденом фельдмаршал Фалькенгайн запишет: « Все препятствия впереди исчезли совершенно, окопы в большинстве случаев были сравнены с землей. Лишь отдельные, особенно прочные постройки выдержали бешеный град снарядов. Еще тяжелее было то, что нервы людей должны были сильно страдать под семидневным огнем». Однако этот огневой беспредел не помешал немцам усилить оборону, подтянуть резервы и боевую технику.

1 июля под прикрытием огневого вала поднялась пехота, и сразу были достигнуты «обычные начальные успехи». К сожалению, успехи не равнозначные. Французы овладели первой германской позицией, местами ворвались во вторую. А вот англичане не смогли прорвать и первой позиции. Успешно наступающие французы могли бы продвинуться глубже в немецкую оборону, но, достигнув указанного методикой рубежа, остановились. Немцы не могли и представить такого подарка, они отводили войска уже со второй позиции. С ее занятием к французам переходило бы все южное побережье Соммы, что позволило бы им вести губительный огонь по всей немецкой группировке, противостоящей англичанам на северном берегу Соммы и ее тылам. Верный путь к победе. Но образованные на пути наступления бреши не заполнялись. Как это не печально констатировать, но на первом плане у союзного командования была не реально сложившаяся обстановка, а шаблон. Достигнутый французами тактический успех уперся в пресловутую методику и в последующих, кровопролитных боях не развился в успех оперативный. Стратегическая операция на Сомме замкнулась, как и под Верденом в тактическом кругу, и, несмотря на все последующие попытки, прорвать укрепленную оборону немцев не удалось Раз за разом под прикрытием огневого вала волнами шла вперед пехота, но продвигалась не более чем на сотню, другую шагов. Союзники атаковали волнами цепей. Германцы отражали атаки групповой тактикой. Небольшие группы солдат с пулеметами занимали воронки от снарядов, оставшиеся целыми укрепления и губительным пулеметным огнем буквально сметали атакующие цепи. После первых бурных дней наступательный порыв и наступательные возможности иссякли. Далее с обеих сторон шло наращивание сил за счет свежих войск, которые продолжали бессмысленную бойню.

Итог летних сражений на Сомме, по-моему, лучше всего подвел А. Зайончковский: «Что же представляют собой два первых месяца сражений на Сомме? Неудачу, принимая во внимание собранные здесь силы, а в особенности могущественные технические средства и длительность подготовки. Углубление при таких условиях в неприятельский фронт на 3 -8 км. иначе как неудачей не назовешь. Сомма стала жертвой двуединого управления, жертвой уравнивания фронта по рубежам, вследствие чего французы упустили возможность использовать свой успех первого дня к югу от реки и так и замерзли здесь на этих первых достижениях». Одним словом сражение на Сомме превратилось во второй Верден, только с обратным знаком. Безудержно атаковали союзники и успешно оборонялись германцы. Теперь уже на двух стратегических направлениях Западного фронта шло непрерывное и бессмысленное взаимоистребление живой силы. Подробно, убедительно, и главное высоко художественно описали все это в своих забытых сейчас романах Роллан, Барбюс, Ремарк.

Продолжалась борьба и на других театрах войны. Несмотря на начавшееся наступление русского Юго-Западного фронта, австрийцы не сразу остановили свое наступление в Альпах и всю первую половину июля продолжали теснить деморализованного противника. Только 21 июня они прекратили атаки и организованно отошли оп всему фронту на заранее подготовленные, хорошо укрепленные позиции у горы Пазубио. При этом удивляет полнейшее безволие итальянцев, спокойно наблюдавших за этим отходом. Они даже не помешали маршу австрийской тяжелой артиллерии, которая у них на глазах черепашьим шагом преодолевала горными тропами перевалы. Только после того как австрийцы успешно заняли свои оборонительные позиции, итальянцы предприняли какую-то робкую атаку, закончившуюся, понятное дело, безрезультатно. Справедливости ради надо отметить и успехи итальянцев. Перейдя в Альпах к позиционной обороне, он вновь сосредоточили все внимание на долине реки Изонцо. В боях с 4 по 10 августа они не только полностью укрепились на левом берегу реки, но взяли два важнейших опорных пункта австрийской обороны на пути в Триест Горицу и Добердо.

Балканский театр военных действий все лето прибывал в относительном затишье. Здесь более настойчиво говорили не пушки, а дипломаты. Союзники постепенно склоняли на свою сторону Румынию, а вот Греция более тяготела к Тройственному союзу. Дипломатия дипломатией, а война войной. Тем более что союзники сосредоточили на Балканах большие силы. Под командованием генерала Саррайля на Салоникском фронте развернулись французские, английские, сербские и даже русские войска общей численностью более 300 тыс. штыков и сабель. Сил более чем достаточно для начала активных боевых действий, но фронт молчал. Позже западные историки будут оправдывать это наличием в тылу отмобилизованной греческой армии, способной якобы в любой момент перейти на сторону противника, свирепствовавшими эпидемиями и разногласиями между Саррайлем и Жоффром. Но за серьезный аргумент можно принять только греческую проблему. Да и та решилась очень быстро военно-политическими мерами и экономической блокадой. Греческий король немедленно отдал приказ о демобилизации армии. Также пассивно вел себя и противник. Правда, в августе месяце болгары без согласования с Берлином и Веной атаковали позиции союзников. Но лучше бы они этого не делали. Захватив кавалерийским наскоком город Кавал, они тут же оказались накрыты огнем союзного флота, который за полчаса практически полностью истребил атакующих. Атака на сербскую дивизию на левом фланге у Флорины тоже провалилась с большими потерями. Людендорф с горечью и досадой заметит, что в этих ненужных боях было «сломлено невеликое болгарское мужество».

В Месопотамии после последних неудач союзники несколько активизировали свои действия у Суэца, в Сирии и немедленно отразили это на бумаге. В англо-французском соглашении от 16 мая 1916 года раздел сфер влияния в Азиатской Турции. Англия претендовала на Ирак, Франция на Сирию. Создавалось новое государство Трансиордания. Константинополь должен был быть «интернационализирован». Делили шкуру неубитого еще медведя, ибо осажденный в Кут-эль-Амире экспедиционный корпус генерала Тоуншеда капитулировал. В плен попало более 10 тыс. человек и англичане начали подготовку новой экспедиции под командованием генерала Мода. Эта подготовка продлится до конца года, В Аравии меккский шериф поднял восстание против турок и 5 июня захватил Мекку. Медину ему взять не удалось. Турецкий генерал Джемаль-паша вторично пошел на Суэцкий канал, но 8 английских дивизий его остановили. Мир впервые услышал о ставшем впоследствии легендарным английском разведчике, политике и авантюристе Лоуренсе Аравийском.

Лето 1916года отметилось и самым значительным в первую мировую войну морским сражением, получившим название Ютландский или Скагерракский бой. Сражение это, на мой взгляд, было каким-то вымученным, чтобы хоть как-то оправдать бездействие огромных броненосных надводных флотов Германии и Британии, с начала войны продолжавших кучковаться у своих берегов. К лету 1916 года стало совершенно ясно, что флоты могут приносить и приносят весомую пользу только в борьбе на коммуникациях, организации и поддержки десантов, а также атаках на береговые объекты противника, да и то не столько артиллерией, сколько морской авиацией. Эффективней всего действовали подводные силы германского флота. Ультиматум США о подводной войне, о котором мы уже упоминали, несколько охладил горячие головы в Берлине, и германские флотоводцы решили-таки разбить более мощный английский надводный флот в одном сражении. Акция эта, повторяю, на мой взгляд, предусматривала скорее политический, устрашающий, психологический эффект, чем практический военный, влияющий на ход и исход войны. О Ютландском сражении исписана гора бумаг, сняты кинофильмы, познакомиться с которыми не трудно. Поэтому мы ограничимся лишь кратким обзором

Германцы решили вывести свой флот из базы двумя эшелонами. Первый более слабый крейсерский отряд служил приманкой, которая завяжет сражение с частью английских сил. Буквально по пятам шла основная германская эскадра «Флот открытого моря», чтобы навалиться на англичан и разбить эту часть английского флота. А потом всеми объединенными силами уничтожить остальной флот. Вообще то неплохой план, как часто бывает, нарушили непредвиденные обстоятельства, сама жизнь. 31 мая в 4 часа утра к Скагерраку вышел крейсерский отряд германского адмирала Хиппера в составе 5 линейных крейсеров с легкими крейсерами и миноносцами. Через полчаса за крейсерской эскадрой вышел «Флот открытого моря». Вел его германский флагман адмирал Шеер. Но англичане перехватили германскую радиограмму, раскрывающую весь план противника. Навстречу двум германским эскадрам практически одновременно вышли и две английские эскадры. Первая, передовая уже знакомого нам адмирал Битти (6 линейных крейсеров, с легкими крейсерами, миноносцами и 4 дредноута из 5-й эскадры адмирала Томаса) из Фирт-о-Форта пошла наперерез Хипперу. Остальная часть Большого флота Британии под командованием флагмана адмирала Джеллико стартовала из Скопа-Флоу. В результате произошло то, что и должно было произойти - сначала бой передовых отрядов, а потом и схватка основных сил. Около 15 часов эскадры Хиппера и Битти завязали бой к западу от Ютландии на дистанции12 км. Несмотря на численное преимущество англичан, искусство стрельбы и разрушительная сила снарядов оказались сильнее у германцев, которые и потопили 2 английских легких крейсера. Подошли главные силы противников, и около 20 часов началось основное сражение, в котором у германского флота не было шансов на успех. Однако быстро наступившие сумерки позволили адмиралу Шееру выйти из боя и скрыться от англичан. Те бросились на юг, чтобы отрезать немцев от своих берегов, но Шеер сам пристроился к ним в кильватерную колонну и, по сути, под прикрытием противника прорвался к своей гавани. Лучше всех моряков, на мой взгляд, прокомментировал это пехотный генерал и историк А. Зайончковский: « Ютландское сражение по силе участвующих в нем флотов было самым большим из морских сражений в мировой истории; со стороны англичан в нем участвовали 28 дредноутов, 9 линейных крейсеров, 30 легких крейсеров и 72 миноносца, а со стороны германцев 16 дредноутов. 5 линейных кораблей (дредноутов), 5 линейных крейсеров, 11 легких крейсеров и 72 миноносца. Превышая германский флот численностью кораблей, англичане превосходили его в скорости и в артиллерии; так самые быстроходные английские корабли имели скорость 24 - 25 узлов, а самые тихоходные 20 узлов, а у германцев самые быстроходные корабли имели скорость 21 узел, а тихоходные уменьшали скорость эскадры до 16 узлов. Еще боле6е значительно было преимущество англичан в артиллерии: так, дредноуты и линейные крейсеры Большого флота имели 344 крупных орудия против 244 германских, превосходя их и калибром. В бою англичане потеряли 3 линейных и 3 броненосных крейсера, а германцы 1 линейный корабль, 1 линейный и 4 легких крейсера. Кроме того, обе стороны потеряли по нескольку миноносцев; в общем же потери англичан были больше чем потери германцев (по тоннажу вдвое). Сражение, как мы видим, не имело решительного результата, и обе стороны приписал себе победу, но германский флот после этого сражения совершенно прекратил выходы в море».

Сравнивать сражения лета 1916 года и 1943 года на западном ТВД скорее всего сложно. Все-таки битвы по Верденом, на Сомме, Ютландское сражение, да те же бои на Итальянском фронте не идут ни в какое сравнение с операциями союзников летом 1943 года. Даже их простое перечисление позволяет сделать такой вывод. Судите сами. 7 мая - англо-американские войска заняли города Тунис и Бизерту. 13 мая капитулировали итало-немецкие войска в Тунисе и завершились военные действия в северной Африке. Но войск этих было почти в сто раз меньше чем, например, под Верденом. Далее до середины июля только высадки американских войск на некоторые из Алеутских и Соломоновых островов. Даже высадку союзных войск в Италии 10 июля и их продвижение на север, приведшее к падению режима Муссолини, трудно сравнивать с сражением на Сомме в военном аспекте. В политическом же, крах Мусссолини и выход из войны Италии превосходит все политические итоги летней кампании 1916 года. И все равно летом 1943 года союзники воевали все еще не по настоящему.

Анализ событий на русском фронте хочу начать со сражений на Кавказе. Весной после неудачных операций русских фронтов на западе, там наступило относительное затишье, а на Кавказе продолжали воевать без всяких пауз. Сразу же после победы под Эрзерумом началась не менее победоносная Трапезондская операция. Собственно вопрос о взятии Трапезонда поднимался еще во время Эрзерумского сражения. Десант Черноморского флота в тылу Эрзерума был более всего возможен и необходим именно у Трапезонда, так как от него шла единственная, приличная дорога через Понтийский Тавр. После же взятия Эрзерума наши войска углубились более чем на 140 верст в пустынные края. Некогда в библейские времена цветущая Каппадокия превратилась, да остается поныне самой неустроенной провинцией Турции. Поэтому Трапезонд с его единственной дорогой надо было брать обязательно и как можно скорее. Во-первых, отсюда было проще всего по морю снабжать всем необходимым войска Кавказской армии. Во-вторых, именно туда турки спешно направляли свои подкрепления.

Зимой Черноморский флот потребовал для десанта на Трапезонд войск не менее корпуса. Свободных корпусов у Ставки в то время просто не было, и вопрос с десантом отпал сам собой. Флот неспешно занялся свой основной задачей - борьбой на коммуникациях и «лишения Турции угольного подвоза». Удивляет вообще постановка таких задач при полном преимуществе наших сил на Черном море. У турок в строю находился всего один броненосный крейсер «Явуз-Султан-Селим» (бывший германский «Гебен» - С.К.). Такие уж у нас были флотоводцы, так и не сумевшие воспрепятствовать туркам подвоз подкрепления морским путем. Справедливости ради отметим имевшее место, какое никакое взаимодействие между армией и флотом. Для этого выделялся так называемый «Батумский отряд кораблей», который оказал существенную поддержку войскам Приморского отряда генерала Ляхова, обстрелом турецких позиций с моря, подвозом снабжения и переброской десантов. Именно десантом Приморский отряд 7 марта взял первый на пути к Трапезонду порт Ризе, захватив 4 орудия и знамя. К этому времени Эрзерум пал, на западных фронтах бои затихли, и Ставка спешно перебросила на Кавказ 2 пластунские бригады. Юденич начал планировать операцию по овладению Трапезондом. Его план предполагал по мере прибытия войск с Запада Приморскому отряду атаковать турок фронтально по долине реки Кара Дере. В тылу турецких войск у Сюрмене высадить десант для удара навстречу Приморскому отряду.

7 и 8 апреля в Ризе и Хамуркане высадились пришедшие из Новороссийска те самые пластунские бригады, и уже 14 апреля началась операция. Увеличенный до 20 батальонов Приморский отряд вдвое превосходил турок, окопавшихся на другом берегу. При поддержке огня двух кораблей 14 апреля у Сюрмене высадился десант и одним ударом захватил его. Любопытно то, что десантом руководил лично Юденич. Он как будто предвидел возможные трения с моряками. А Керсновский пишет: «Высадка У Сирмене привела к конфликту между штабами Кавказской армии и Черноморского флота. Адмирал Эбергард считал ее слишком рискованной. Моряки бросили транспорты с войсками и штабом генерала Юденича на произвол судьбы, а сами удалились в безопасные районы. Подойди «Гебен» - и погибли бы 2-я Кубанская пластунская бригада, погиб бы и генерал Юденич.». Юденича афронт и маневр моряков не смутил. Он поблагодарил их за отличную работу корабельных камендоров и отдал приказ к высадке. Турки сдались практически без сопротивления. На следующий день атаковал Приморский отряд генерала Ляхова. Как всегда эмоционален А. Кресновский: «Честь перехода Кара Дере и покорение Трапезонда принадлежит полковнику Литвинову с его 19-м Туркестанским стрелковым полком, разбившим турок у Офа. По геройскому почину своих офицеров стрелки бросились в бурную Кара Дере и форсировали ее под ураганным огнем врага. Каменный мост был взорван в тот момент, когда по нему перебегала 6-я рота. Уцелевшие стрелки, оглушенные взрывом и попадавшие в воду, кое-как выбрались на неприятельский берег, бросились на пораженных турок и выбили их из окопов. Наши трофеи в Трапезондских боях составил 2000 пленных. Генерал-губернатором Трапезонда был назначен защитник Ивангорода генерал Шварц». Впрочем, переправой и закончились боевые действия наших пластунов. Они не дошли до Трапезонда всего15 километров. Ляхов остановил войска, чтобы подтянуть резервы и артиллерию. Штурм он назначал на 19 апреля. Но турки по-своему воспользовались такой паузой. В ночь на 16 апреля они очистили город и отступили на юг. 18 апреля православное греческое население Трапезонда встречала русских воинов с иконами и хоругвями. Славное дело! Трапезонд быстро превращался в основную базу снабжения русских войск. Встала острая необходимость создания вокруг него мощного оборонительного обвода. Сил Приморского отряда для этого явно не хватало. Юденич уже пользовался таким авторитетом в русской армии, что потребовал от Ставки немедленного направления сюда не менее двух пехотных дивизий и одной кавалерийской бригады. Ставка отреагировала быстро, передав герою Кавказа пусть и третьесортные дивизии. В конце мая они прибыли из Мариуполя прямо в Трапезонд и вместе с Приморским отрядом развернулись в 5-й кавказский корпус под командованием генерала Яблочкина. Корпус обеспечивал все правое, приморские крыло Кавказской армии.

А бои, пусть и частные, продолжались по всему Кавказскому фронту. В апреле турки безуспешно пытались атаковать наши войска в направлении Байбурт - Эрзерум. Мы же в районе Уйралского озера наступали успешно, вошли в переделы Турции и к середине мая заняли город Ревандуз - важный узловой пункт на пути в южную Персию. В самой Персии продолжал активно действовать корпус генерала Баратова. Англичане, потеряв блокированный в Кут Эль-Амаре экспедиционный корпус генерала Таунсенда, собрали на Титре более четырех дивизий, но требовали помощи от Баратова. И этот скорее по названию корпус, имевший всего 7000 штыков и сабель с 22 орудиями, должен был отмахать 800 верст и решить задачу, неподдающуюся четырем английским, полнокровным дивизиям. И корпус пошел вперед. В апреле занимает Керинд, в мае - Касриширин и на Багдадском направлении выходит к иракской границе. Англичане все молчат. Баратов посылает в английскую ставку сотню казаков, призывает к совместным действиям, но тщетно. И турки бросают против Баратова полнокровный корпус генерала Халил-паши 25 тысяч аскеров с 80 орудиями. Баратов очень медленно, с боями начинает отводить свой измученный походом и лихорадкой отряд в район Козвина. Любопытно, что за все время операции в Персии, Баратов потерял в боях только 460 человек, а от болезней - более 2 тысяч.

В мае германо-турецкое командование задумало вернуть Эрзерум и Трапезонд, взять реванш у Кавказской армии. Для этого назначались сразу две армии. 3-я под командованием генерала Вахиб-паши, усиленная переброшенными морем 5-м и 12-м корпусами, всего 15 дивизий должна была в середине июня наступать на широком фронте Трапезонд - Эрзерум. В то же время на правом фланге в долину Евфрата перевозилась по Багдадской железной дороге 2-я армия Дарданельского победителя генерала Ахмет-Изета-паши. А это четыре корпуса лучших турецких войск, окрыленных недавними победами. Именно они должны были нанести главный рассекающий удар в стык между 1-м и 4-м Кавказскими корпусами на Гасан-Калу, выйти в тыл Эрзеруму и уничтожить главные силы Кавказской армии. Силы турок доходили до 200 батальонов. У нас было 180, но больше и лучше артиллерия. Знал ли турецких планах Юденич? Скорее догадывался, после того как в конце мая Вахиб-паша попытался ликвидировать Мамахатунский выступ. 9-й и 11-й турецкие корпуса обрушились на 4-ю Кавказскую стрелковую дивизию, заняли Мамахатун и двинулись дальше к Эрзеруму. Юденич бросил против турок 39-ю пехотную дивизию, которая отразила пять турецких атак, и выстояла. В реляции на бой читаем: «В деле под Мамахатуном нами потеряно 2 орудия. В боях 21-23 мая 153-й пехотный Бакинский полк полковника Масловского опрокинул 17-ю и 28-ю пехотные турецкие дивизии и отразил две конные дивизии неприятеля, стреляя стоя и с колена, как на учении. Неприятеля было положено без счета, но и бакинцы лишились 21 офицера и 900 нижних чинов». В это время в расположение 4-го Кавказского корпуса перебежал майор турецкого генерального штаба. Черкеса по национальности глубоко оскорбило презрительное отношение к нему германских и турецких генштабистов. Представленные им документы и показания полностью раскрыли планы турок, группировку их войск и тылов армий.

25 июня 3-я турецкая армия перешла в решительное наступление, ударив свежими только что прибывшими из Стамбула и Месопотамии не знавшими поражений 5-м и12 мкорпусами в направлении на Оф, в стык наших 5-го Кавказского и 4-го Туркестанского корпусов. Юденич был готов к этой атаке. Его приказ стоять насмерть выполнялся буквально. Особенно это касалось 19-го Туркестанского полка, который двое суток сдерживал натиск двух прославившихся в Галлиполи лучших турецких дивизий. И выстоял. Двое суток хватило Юденичу, чтобы подтянуть на фланги наступающих турок с одной стороны 123-ю пехотную дивизию, с другой - 3-ю Пластунскую бригаду, которые ударили навстречу друг другу, остановили, а потом и рассеяли рвущихся вперед «героев Галлиполи». В реляции читаем: « Из 60 офицеров и 3200 нижних чинов полковник Литвинов недосчитался 43 офицеров и 2069 нижних чинов. 19-й Туркестанский стрелковый полк своей кровью спас положение всего Кавказского фронта, положив на месте 6000 турок. В рукопашном бою стрелками был поднят на штыки начальник 10-й турецкой дивизии - сын султана Абдул-Гамида. В дальнейших боях 490-й Ржевский пехотный полк захватил знамя сводно-гвардейского турецкого полка».

Сдержав 5-й и 12-й турецкие корпуса на трапезондском направлении, Юденич через сутки сам атакует 3-ю турецкую армию 1-м Кавказским корпусом все у того же Мамахатуна. 39-я пехотная дивизия опять схватилась с пятью турецкими дивизиями и вновь победила. Только один Бакинский полк взял в плен 63 офицера, 1500 аскеров и 2 орудия. Всего здесь было захвачено 4000 пленных. Не снижая темпа наступления, Юденич атакует Эрзидинжан - важнейший узел сообщения турок. 1-й Кавказский корпус наступает фронтально, 2-й Туркестанский обходит турецкие позиции с левого фланга. 5-й Кавказский корпус обеспечивал всю операцию на крайнем правом фланге, преследовала разбитый 5-й турецкий корпус и уже перевалила Понтийский Тавр. Согласованный удар наших корпусов хваленые турецкие герои не выдержали. 15 июля туркестанцы и пластуны взяли Байбурт, охватив весь левый фланг 3-й турецкой армии. В этих боях взяли в плен 138 офицеров, в том числе 4 командира полка, 2100 аскеров, 6 орудий, 8 пулеметов и знамя одного из полков. В этот же день войска 1-го Кавказского корпуса, наступая фронтально, форсировали бурную реку Кара-су, и через неделю знакомая нам 39-я пехотная дивизия ворвалась в Эрзинджан. А.Керсновский уточняет: «В Эрзинджан первыми ворвались дербентцы, форсировавшие Мурад-Чай по грудь в воде».

И все-таки, каким бы впечатляющими не были наши победы на Кавказском фронте, судьба войны решалась на западе. Главный успех летней кампании, да и всего 1916 года, конечно, принес Брусиловский прорыв. Сразу отмечу, это признавалось, как в России, так и на Западе. Сражение, буквально встряхнувшее своей энергетикой нудную позиционную войну, проанализировано и разобрано по полочкам самым тщательным и подробным образом. В целом, реакция положительная, но споров и разногласий по отдельным вопросам масса. Если же внимательно присмотреться к разногласиям, то не трудно заметить - все оппоненты чувствуют какую-то незавершенность, не совершенность столь блестяще подготовленной и блестяще начатой операции. Вот и я позволю себе высказать свою точку зрения на перипетии главного сражения летней кампании, не вдаваясь в уже известные подробности.

Начнем с того, что операция изначально входила составной частью в общий стратегический план летнего наступления союзников на Западном и Восточном фронтах. План, как мы уже говорили, предусматривал почти одновременное наступление англо-французских войск на реке Сомма и русских войск в Белоруссии, Литве и Галиции. Подготовка реализации плана началась еще зимой и продолжалась несколько месяцев. Как чаще всего бывает, за это время жизнь внесла в первоначальные планы существенные изменения. Тут и битва за Верден, и наступление австрийцев в Альпах. Были и тысячи других, на первый взгляд незаметных моментов, изменивших всю картину летней кампании. Я хочу обратить внимание на один из них, вроде бы малозначительный, но, на мой взгляд, важнейший. Смена командования русским Юго-Западным фронтом. Именно назначение Брусилова главнокомандующим явилось той отправной точкой, у которой начался Брусиловский прорыв. Что мы до этого имели? Бывший главком ЮЗФ генерал от артиллерии Н.И. Иванов полностью вписывался в концепцию подготовленную Ставкой для Юго-Западного фронта, в которой фронту отводилась второстепенная роль поддержки главного удара Западного и Северного фронтов. Иванов, как мы помним, еще год назад был готов отступать аж до самого Киева, неудачные операции фронта зимой 1916 года окончательно подорвали его веру в собственные войска. Даже планируемые вспомогательные удары своего фронта он считал ненужными и неосуществимыми. Другое дело Брусилов. Этот знал силу и слабость, прежде всего, своей 8-й армии и с удовлетворением отмечал - к весне войска полностью оправились от предыдущих неудач, хорошо доукомплектовались, вооружились, получили полный комплект артиллерии, в том числе тяжелой, и боеприпасов к ней. Люди хорошо отдохнули и имели высокий морально-боевой дух. После назначения главнокомандующим он лично проинспектировал некоторые части 7-й, 9-й и 11-й армий и убедился в их достаточной боеготовности, высоком моральном духе, и принял решение добиваться для своего фронта более решительных задач. Историки, мемуаристы, в том числе и сам Брусилов, чаще всего обсуждают передачу дел от одного главкома к другому на фоне дворцовой интриги, хотя важнее было бы обратить внимание именно на персоналии, от которых будет во многом зависеть ход и исход Брусиловского прорыва. Во главе 8-й армии, осуществлявшей главный Луцкий прорыв, вопреки воли Брусилова поставлен генерал Каледин, в сущности, не готовый командовать армией, да еще в такой ответственный операции. Если бы во главе 8-й армии стоял человек уровня Брусилова, или командующего 9-й армией генерала Лечицкого, без всякого сомнения, Брусиловский прорыв получил бы другую окраску. Казалось бы мелочь, но, сколько в ней смысла.

Итак, Брусилов, получив в командование фронт, сразу начинает готовить его к решительным сражениям, предпринимает энергичные меры по оснащению войск всем необходимым, продумывает и разрабатывает свой, новый план наступления Юго-Западного фронта. Новизна состояла в том, что, по его мнению, фронт должен, способен и будет наступать всеми силами и с самыми решительными целями.

14 апреля в 10 часов утра в Ставке началось совещание, которое должно было обсудить и принять окончательный план операций русской армии в летний кампании 1916 года. На совещании присутствовали: государь император; главнокомандующий Северным фронта А.Н Куропаткин и его начальник штаба Ф.В. Сиверс; главнокомандующий Западным фронтом А.Е.Эверт и его начальник штаба М.Ф.Квицинский; главнокомандующий Юго-Западным фронтом А.А.Брусилов и его начальник штаба В.Н.Клембовский; бывший главнокомандующий Юго-Западным фронтом Н.И.Иванов; военный министр Д.С.Шуваев; полевой генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович; начальник штаба верховного главнокомандующего М.В.Алексеев; начальник морского штаба верховного главнокомандующего адмирал А.И.Русин; генерал-квартирмейстер М.С.Пустовойтенко. Запись вели дежурные офицеры управления генерал-квартирмейстера Н.Е Щепетов и Д.Н.Тихобразов. Открыл совещание государь, но прениями не руководил, все время молчал. Фактически совещание вел практический главнокомандующий генерал от инфантерии Алекссев. Поскольку его доклад был хорошо известен присутствующим, он лишь вкратце охарактеризовал план и доложил о принятии им решения передать всю тяжелую артиллерию, имеющуюся в резерве в распоряжение Западного фронта, который и будет наносить главный удар в направлении на Вильно. Часть тяжелой артиллерии и войск резерва отдавалось Северному фронту, который должен наступать тоже на Вильно, но с северо-запада. Юго-Западному фронту предлагалось придерживаться обороны и активизировать действия только после успеха соседей. Далее начались удивительные прения.

Обсуждался все-таки план наступления, но первый же выступавший Куропаткин прямо сказал, что на успех своего фронта не рассчитывает, предсказал огромные и безрезультатные потери, исходя из неудачного опыта зимних операций. К нему тут же присоединился Эверт, заявивший, что в успех наступления верить не приходится и лучше бы продолжать оборону, причем до тех пор пока войска не будут снабжены тяжелой артиллерией и снарядами к ней в изобилии. Высказывания военачальников поставленных возглавить и решить главную наступательную задачу кампании можно оценить, по меньшей мере, как странные. Они не хотели и по большому счету не собирались наступать, а значит, и не готовили к этому войска. Алексеев всячески пытался урезонить сверх осторожных полководцев, и создавшуюся тяжелую атмосферу нарушил Брусилов. В мемуарах он напишет: «Я заявил, что, несомненно желательно иметь большее количество тяжелой артиллерии и тяжелых снарядов, необходимо также увеличить количество воздушных аппаратов, выключив устаревшие, износившиеся. Но и при настоящем положении дел в нашей армии я твердо убежден, что мы можем наступать. Не берусь говорить о других фронтах, ибо их не знаю, но Юго-Западный фронт, по моему убеждению, не только может, но и должен наступать и полагаю, что у него есть все шансы для успеха, в котором я лично убежден. На этом основании я не вижу причин стоять мне на месте и смотреть, как мои товарищи будут драться. Я считаю, что недостаток, которым мы страдали до сих пор, заключается в том, что мы не наваливаемся на врага сразу всеми фронтами, дабы прекратить противнику возможность пользоваться выгодами действий по внутренним операционным линиям, и потому, будучи значительно слабее нас количеством войск, он, пользуясь своей развитой сетью железных дорог, перебрасывает свои войска в то или иное место по желанию. В результате всегда оказывается, что на участке, который атакуется, он в назначенное время всегда сильнее нас и в техническом и в количественном отношениях. Поэтому я настоятельно прошу разрешения и моим фронтам наступательно действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел бы никакого успеха, то по меньшей мере не только задержал бы войска противника, но привлек бы часть его резервов на себя и этим могущественным образом облегчил бы задачу Эверта и Куропаткина».

Алексеев вздохнул свободно, заулыбался и государь император. С Брусиловым согласились. Правда, не обещая ему никакой дополнительной помощи. Он ее и не просил. Я же хочу обратить ваше внимание на то, что Брусилов не требует переноса главного удара в полосу своего фронта. Он просто готовиться оказать действенную помощь своим соседям. Главное здесь - уверенная готовность наступать и победить. Тогда еще он не предполагал, что ему предстоит вскоре « партия первой скрипки».

На мой взгляд, русская Ставка (Алексеев - С.К.) изначально неправильно определила направление главного удара. Конечно, очень заманчиво было нанести поражение германской группировке и вновь выйти на границы Германии. Но объективно такую задачу выполнить не представлялось возможным. Судите сами. Все сражения зимней кампании 1916 года, включая побоище под Верденом, ни на йоту не ослабили оборонительный потенциал германской группировки на Восточном фронте. Ни одно соединение, ни одна часть оттуда не ушли. Против армий Куропаткина и Эверта по-прежнему стояли закаленные в боях дивизии 8-й армии Отто фон Белова, армейской группы Шольца, 10-й армии Эйхгорна и 12-й армии Гельвица, объеденные в «группу войск Гинденбурга». Да еще у Барановичей сосредоточилась группа войск принца Леопольда Баварского и армейская группа Войриша. Против Брусилова - группа немецких войск Линзингена, Южная германская группа Ботмера. Австро-венгерские армии- 4-я эрцгерцога Иосифа Фердинанда, 1-я Пухалло, 11-я Бем-Еромолли. 7-я Пфланцер-Балтина. Всего 87 пехотных и 21 кавалерийская дивизия, из которых две трети находились к северу от Полесья. Вся эта силища сумела зимой отбить все наши атаки и к лету увеличила свой оборонительный потенциал вдвое за счет огромного количества тяжелой артиллерии многополосной, бетонированной линии обороны. Мы собрали для наступления почти 140 пехотных и 36 кавалерийских дивизий, но это был лишь перевес в живой силе. Как тут не согласиться с А. Зайончковским: « Численное превосходство было безусловно на стороне русских, но далеко не в такой степени, как это рисуется русскими источниками. И более объективный германский генерал Мозер говорит только, что «на стороне русских все еще было превосходство в силах» Фалькенгайн же определяет численность германского фронта к северу от Припяти в 600 000 человек. Если прибавить к этому большой недостаток у русских тяжелой артиллерии и отлично устроенные бетонированные позиции армий центральных держав, то следует откинуть то мнение, что русское наступление было произведено чуть ли не в пустое пространство».

Другое дело, если бы подготовили главный удар южнее Полесья. Во-первых, противостоящих там австрийских и германских войск было меньше. Во-вторых, и на мой взгляд - самое главное, противостояли там в основном не германцы, а войска лоскутной Австро-Венгрии, боевой потенциал которых не шел ни в какое сравнение с германскими войсками. Планирование главного удара Юго-Западным фронтом и вспомогательных ударов Западным и Северным фронтами принесли бы нам несравнимо больший эффект, как в тактическом, так и в стратегическом плане. Конечно, отвоеванная назад Галиция не идет ни в какое сравнение с Восточной Пруссией, или выходом на Одер. Но в результате мы не получили, ни германской границы, ни Галиции. А какой бы мог быть Брусиловский прорыв!?

Но вернемся от гипотетических размышлений к реальным событиям. Вернувшись с совещания, Брусилов немедленно начал непосредственную подготовку операции. Дадим ему еще раз слово: « Я приказал не в одной, а во всех армиях вверенного мне фронта подготовить по одному ударному участку, а кроме того, в некоторых корпусах выбрать каждому свой ударный участок и на всех этих участках немедленно начать земляные работы в 20 - 30 местах, и даже перебежчики не будут в состоянии сообщить противнику ничего иного, как то, что на данном участке подготавливается атака. Таким образом, противник лишен возможности стягивать к этому месту все свои силы и не может знать, где будет ему наноситься главный удар. У меня было решено нанести главный удар в 8-й армии, направлением на Луцк, куда я и направлял мои главные резервы и артиллерию, но и остальные армии должны были наносить каждая хотя и второстепенные, но сильные удары, и, наконец, каждый корпус на какой-либо части своего боевого участка сосредотачивал возможно большую часть своей артиллерии и резервов, дабы сильнейшим образом притягивать на себя внимание противостоящих ему войск и прикрепить их к своему участку фронта». Всего у Брусилова было в распоряжении 512 тыс. человек. 1815 орудий, в том числе 145 тяжелых и 2176 пулеметов. У противника было 441 тыс. солдат. 1600 орудий, в том числе 300 тяжелых и 2000 пулеметов. Силы примерно равные, если не учитывать на каких позициях сидели австрийцы. «Позиции австрийцев состояли из 2, а местами из 3 линий укрепленных полос. Первая укрепленная полоса обычно состояла из 3 линий окопов, перед которыми имелось до 16 рядов проволочных заграждений. Последние обеспечивались продольным пулеметным огнем из фланкирующих бетонированных и блиндированных блиндажей. Вторая укрепленная полоса отстояла от первой в 5 -7 км., а третья - в 8 -11 км. Группировка австрийских войск была равномерной по всему фронту». Было от чего почесать затылок. Да и не все командующие армий приняли план Брусилова с восторгом. Особенно Каледин. А ведь ему отводилась главная роль. Долго потом Брусилов будет вспоминать его недобрым словом, порой изменяя объективности. Но то, что Каледин окажется не на высоте - факт. Я уже говорил о том, что объективно предел возможностей Каледина не превышал уровня начальника кавалерийской дивизии. А ему последовательно доверяли корпус и армию. К сожалению, в военной практике это не редкость.

Но были у Брусилова хороший командарм Щербачев и прекрасный Лечицкий. Да и готовил он войска упорно, уверенно и необычно, о чем сам рассказывал подробно: « Уже заранее с помощью войсковой агентуры и воздушной разведки мы ознакомились с расположением противника и сооруженными им укрепленными позициями. Войсковая разведка и непрерывный захват пленных по всему фронту дали возможность точно установить, какие неприятельские части находятся перед нами в боевой линии... Мною было приказано во всех армиях иметь планы в 250 саженей в дюйме с точным нанесением на них всех неприятельских позиций. Все офицеры и начальствующие лица из нижних чинов снабжались подробными планами своего участка... Я говорил об одном из главный условий успеха атаки - об элементе внезапности, и для сего, мною было приказано подготовлять плацдармы для атаки не на одном каком-нибудь участке, а по всему фронту все вверенных мне армий, дабы противник не мог догадаться, где он будет атакован, и не смог собрать сильную войсковую группу для противодействия. Войска располагались в тылу за боевой линией, но их начальники разных степеней, имея у себя планы с подробным расположением противника все время находились впереди и тщательно изучали районы, где им предстояло действовать. Лишь за несколько дней до начала наступления незаметно ночью выведены были в боевую линию войска, предназначенные для первоначальной атаки. И поставлена артиллерия, хорошо замаскированная на избранных позициях, с которых она и произвела пристрелку по намеченным целям. Было обращено большое внимание на тесную и непрерывную связь пехоты с артиллерией». Как оказалось, Брусилов нашел-таки выход из заколдованного круга позиционной войны. Наступление ему пришлось начинать, как это чаще всего и случалось в той войне, неожиданно и преждевременно. Итальянцы, потерпевшие поражение в Альпах запросили срочной помощи. Их главнокомандующий генерал Кодорна обратился у Алексеву, король Виктор Эммануил телеграфно умолял императора всероссийского. Ему вторил из Шантильи маршал Жоффр. Ну, как мы могли отказать горячо любимым союзникам. И машина закрутилась!

Все операцию можно разделить на три периода - прорыв австрийского фронта; развитие прорыва и отражение контратак; бои на Стоходе. Дадим буквально фрагментарные отрывки этих героических, победоносных и трагических для русской армии событий.

Прорыв был произведен успешно в 7-й, 8-й и 9-й армиях и менее удачно в 11-й армии на Львовском направлении. 4 июня между 4 и 5 часами во всех армиях началась артиллерийская подготовка, которая продолжалась в 8-й армии 29 часов, в 11-й - 6 часов, в 7-й - 46 часов, в 9-й армии - 8 часов. Удивительный разброс, и удивительные в связи с этим результаты последовавшей за артподготовкой атаки.

На главном направлении 8-й армии артиллерия разрушила всю первую линию и часть второй линии обороны. Поднявшаяся в атаку пехота буквально сметали со своего пути ошеломленного противника. В течение трех дней соединения 8-й армии прорвали австрийские позиции на фронте 70-80 кми вклинились в расположение противника на 25 -35 км. 7 июня был занят Луцк. Находившаяся перед фронтом армии 4-я австрийская армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда, потерпев поражение, беспорядочно отступала. Дадим слово эмоциональному А. Керсновскому, который упоминает многие известные фамилии: «В 39-м корпусе особенно отличился 407-й пехотный Саранский полк, взявший 3000 пленных, в том числе 1000 германцев и 8 пулеметов.... Во 2-й стрелковой дивизии генерала Белозора особенный успех имели 5-й и 6-й полки, открывшие 40-му корпусу путь на Олыку и Луцк. В 4-й дивизии генерала Деникина первым прорвал все шесть линий неприятельских позиций 3-й батальон 13-го стрелкового полка капитана Тимановского - будущего полковника Марковской дивизии. 8-го стрелкового полка прапорщик Егоров с десятью разведчиками, скрытно пробравшись а тыл противнику, заставил положить оружие упорно дравшийся венгерский батальон и взял в плен 23 офицера 804 нижних чинов и 4 пулемета, отразив еще при этом конную атаку неприятельского эскадрона. На левом фланге армии дружным ударом 2-й Финляндской и 101-й пехотных дивизий был истреблен 18-й австро-венгерский корпус и взят Дубно. При взятии Дубно отличился 401-й пехотный Корневский полк». Всего 8-я армия взяла в плен 992 офицера и 43625 солдат, было захвачено 66 орудий, 150 пулеметов, 50 бомбометов, 21 миномет.

Не могу не нарушить эту победоносную картину весьма существенными и досадными промахами со стороны Ставки и других ответственных лиц. Ставка разрешила командующему Западным фронтом Эверту отложить так необходимое именно сейчас наступление - главный удар кампании до 17 июня. Брусилов, ориентируясь прежде всего на помощь Эверту продолжал смотреть на правый фланг на Ковель, бессмысленно пытаясь охватить его силами двух кавалерийских корпусов. Корпуса попросту застряли в Пинских болотах. А имевший такой колоссальный успех Каледин « не чувствовал пульса боя, придерживал рвавшиеся вперед, чуявшие скорую и полную победу войска, подравнивал их, не смел преследовать, все время оглядываясь на штаб фронта и неумело расходовал резервы. Держал 12-ю кавдивизию за 8-м армейским корпусом, когда как главный успех и возможность конного наскока представлялись в 39-м корпусе. Начальник 12-й кавдивизии барон Маннергейм просил разрешения преследовать разгромленного и бежавшего неприятеля, потерял время и получил отказ. Будь на его месте граф Келлер, он без всякого спросу давно бы был во Владимире-Волынском, а эрцгерцог Иосиф Фердинанд в штабе Каледина».

Действия 11-й армии генерала Сахарова южнее 8-й армии оказались менее успешными и свелись к прорыву у Соколова 5 июня. Но и здесь русские войска проявили чудеса героизма. «Особенно отличились полки 10-й Новоингерманландский и 12-й Великолуцкий. Трофеями 22 и 23 мая (старый стиль - С.К.) были 190 офицеров, 7600 нижних чинов, 5 орудий, 58 минометов и бомбометов и 38 пулеметов. В тяжелом бою наш 9-й пехотный Ингерманландский полк полковника Сапфирского схватился с пятью австро-венгерскими полками и отразил их. Неприятельская артиллерия - 80 орудий - взяла на передки и бежала врассыпную, преследуемая надрывным криком победителей: «Кавалерию сюда! Кавалерия вперед!». Сахаров, как и Каледин, тоже не отдавал отчета в размерах одержанной его войсками победы, нервничал и жаловался Брусилову на «слишком быстрое продвижение 8-й армии».

Прорыв 7-й армии генерала Щербачева или Яловецкая операция является образцом решительных действий армии, наносящей вспомогательный удар. После, как мы помним, самой длительной артиллерийской подготовки Щербачев бьет по Южной германской армии и прорывает позиции 2-го германского армейского корпуса генерала Флуга, считавшиеся неприступными. Их модель, как образец неприступности, выставлялся в Берлине и Вене. Стрелки 3-й Туркестанской дивизии, финляндские стрелки и пехотинцы 26-й и 43-й дивизий разделались с корпусом Гофмана. 7-я армия всеми своими тремя корпусами форсировала Стрыпу. В преследование пошел 2-й конный корпус,и его 9-я кавдивизия прославилась атакой у Порхова. « Эта атака - на мощную позицию и 15 рядов колючей проволоки - довершила разгром 13-го корпуса. 2-я австро-венгерская кавалерийская дивизия, дравшаяся в пешем строю, была изрублена не изменившей коню русской кавалерией. Киевские гусары захватили 2 орудия. За Порховское дело командир 9-го уланского Бугского полка полковник Савельев награжден орденом св. Георгия 3-й степени, а командир 9-го драгунского Казанского полка полковник Лосьев помимо орденав св.Георгия 4-й степени получил еще небывалую для штаб-офицера награду - французскую военную медаль, которой по статуту награждаются только командующие армиями».

Черновицкая операция 9-й армии генерала Лечицкого, на мой взгляд, по мощи, организации и конечным результатам мало в чем уступает Луцкому прорыву. В Доброноуцком сражении Лечицкий просто растерзал одного из лучших австрийцев Пфланцер-Балтина, разорвав его армию пополам. Несколько примеров из летописи этих сражений: «Главный удар на высоту 458 повела 32-я пехотная дивизия генерала Лукомского. Самую высоту и Доброноуц взял 126-й пехотный Рыльский полк полковника Рафальского. Краткие реляции на статутные награды рисуют нам картины боев в тот славный день - 28 мая. Раненые офицеры 9-го и 10-го Заамурских пехотных полков приказали нести себя впереди атаковавших цепей и испускали дух на неприятельских орудиях. В 11-й пехотной дивизии полковник Батранец с Охотским полком кинулся на два венгерских полка, разметал их и взял одним ударом 100 офицеров и 3800 нижних чинов в плен. Впереди Камчатского полка шел начальник 11-й пехотной дивизии генерал Бачинский. В 12-й пехотной дивизии раненые офицеры Днепровского полка отказались от перевязок «до победы» - иные, получив по три и четыре раны, продолжали идти вперед. Командир Одесского пехотного полка полковник Корольков повел свой полк на проволоку на коне. Одессцы захватили 26-й австро-венгерский полк. Огнем 500 орудий, подготовивших решительную атаку, руководил полковник Кирей». Другой пример: « Холмы Буковины стали свидетелями бессмертного подвига капитана Насонова, с горстью конноартиллеристов атаковавших и захвативших батарею врага при Заставне. Видя уходившую батарею неприятеля, командир 2-й батареи 1-го конногорного дивизиона полковник Ширинкин посадил всю прислугу и ездовых своей батареи на коней и кинулся преследовать неприятеля. Сам он и 60 конноартиллеристов изрубил остатки неприятельского батальона, пытавшегося спасти свою батарею, а его старший офицер капитан Насонов с 20 остальными взял наперерез, догнал неприятеля, изрубил и перестрелял сопротивлявшихся и взял всех остальных - 3 офицера, 83 нижних чина, 4 орудия». За десять дней операции с 4 по 13 июня войска 9-й армии продвинулись на50 км. в центре и на 15 - на правом фланге. В плен взяли 1 генерала 758 офицеров и 37832 солдата, 49 орудий, 21 бомбомет, 11 минометов и 120 пулеметов.

Так закончился первый этап операции - прорыв. Я хочу лишь заострить внимание на двух, на мой взгляд, важных моментах. Первый - неожиданность такого крупного успеха, которая привела к некоторой растерянности и в Ставке, и в штабах фронта, армий и корпусов. Брусилов справедливо сетовал на отсрочку главного наступления Эверта и не знал, куда ему дальше двигаться на юго-запад на Львов или на северо-запад на Ковель. Ставка уже начала подбрасывать Брусилову резервы с Западного фронта, а это удручало и без того падшего духом Эверта. Одним словом, Эверт, пусть и не значительно, ослаблялся перед началом главной операции, а Брусилов толком не усиливался. Второй момент связан с тем, что за блестящими итогами Луцкого прорыва, как-то померк практически равный успех 9-й армии генерала Лечицкого. Как покажут дальнейшие события, именно Лечицкий в конечном итоге добьется самых больших побед по итогам всего Брусиловского прорыва

Перед началом второго этапа операции Юго-Западный фронт, как выразился А.Зайнчковский, «оказался в оригинальном положении». Резервы оказались израсходованы, войска понесли потери. Командование не знало, куда дальше двигаться. Ставка, наконец, разразилась директивой, предписывающей Брусилову наступать от Луцка на Рава-Русскую, чем и определила Ковельское направление второстепенным, и потому резервы для 8-й армии направлялись на ее левый, а не на правый фланг. Какие могут быть претензии, если с продолжением наступления Брусилова переходил таки в атаку фронт Эверта. Вся печаль заключалась в том, что к этому времени противник очухался от наглости русских и потянул на Русский фронт резервы. С Французского фронта сняли 24 дивизии, австрийцы спешно начали переброску войск из Италии. Очень быстро было собрано 5 германский дивизий с лучшими австрийскими войсками объединенных в группу Линзингена. С необычной быстротой на Волыне появился 10-й германский корпус генерала Лютвица и группа фон дер Марвица. Особую группу возглавил брат германского главнокомандующего генерал Фалькенгайн-2-й. Так что, прежде чем начать наступление Брусилову пришлось отражать тяжелейший контрудар германо-австрийских войск, и до 30 июня фронт держал контрудары. «Самый напряженный характер бои приняли на стыке 8-й и 11-й армий, где 8-й левофланговый корпус армии Каледина и 45-й правофланговый корпус армии Сахарова с трудом сдерживали бешено рвущуюся вперед группу генерала Фалькенгайна. Генерал Каледин пал духом. Ему мерещилась катастрофа, он видел себя опрокинутым, отрезанным от тыла. Генералу Брусилову все время приходилось его подбадривать».

В то время как войска правого фланга фронта отражали контрудар противника на левом фланге продолжалось движение вперед. 11-я армия генерал Сахарова ударила в стык между армиями Пухалло и Бем- Ермолли овладела Почаевым, Почаевской Лаврой и победой под Берестечком оттеснила австрийцев за линию границы. «Удар наносила 101-я пехотная дивизия генерала Гильчевского. 401-й пехотный Камышенский полк под ураганным огнем бросился в Пляшевку и перешел ее по горло в воде. 6-я его рота, попав на глубокое место, вся утонула. Командир полка ветеран Шипки полковник Татаров был сражен пулей в сердце, успев крикнуть: «Умираю! Камышинцы вперед!» Бешеным ударом Камышинский полк опрокинул три полка неприятеля, взял на штуках Берестечко и захватил в плен 75 офицеров, 3164 нижних чина, 3 орудия и 8 пулеметов. 17-й корпус в Почаевских боях захватил 6000 пленных и 4 орудия. Всего в сражении под Берестечком нами захвачено до 12000 пленных и 11 орудий». И, наконец, 9-я армия, развивая блестящий успех у Дуброноуца, добивая войска Пфланцера, заняла Черновицы и вышла на реку Прут.

Вот о чем нельзя забывать, но Ставка более обрадовалась остановке германо-австрийского контрнаступления. Началось-таки совместное наступление Брусилова и Эверта. Брусилов, несмотря на скудные, растерянные в боях средства и резервы, силами 8-й и 3-й армий все-таки шел вперед на Ковель, поддерживая Эверта. Он вывел войска правого фланга фронта на реку Стоход от Любешева до железной дороги Ковель -Луцк, но овладеть Стоходом на плечах отступающего противника не смог, хотя местами некоторые части форсировали реку и зацепились за ее левый берег. По словам Людендорфа, это был « один из самых серьезных кризисов на Восточном фронте». А по нашим реляциям героизм войск необыкновенный: « При Волчецке 16-й уланский Новоархангельский полк взял 13орудий. Всего в сражении 22 - 26 июня на Стоходе войсками 3-й и 8-й армий захвачены 671 офицер, 21145 нижних чинов, 55 орудий, 16 минометов и 93 пулемета. Из этого числа до 12000 пленных и 8 орудий захватил 1-й Туркестанский корпус, где 7-й и 8-й Туркестанские стрелковые полки вброд под убийственным огнем по грудь в воде форсировали семь болотистых рукавов Стохода. В 30-м корпусе геройский подвиг совершил полковник Канцеров, первый во главе своего 283-го пехотного Пвлоградского полка перебежавший на левый берег Стохода по пылавшему мосту. Это дело было отмечено Ставкой. Урон австро-германцев превысил 40000 человек. Корпус Фата, особенно пострадавший, лишился 18400 человек из 34400. Помимо новоархангельских улан, взявших 13 орудий(и уступивших из них 7 397-му Запорожскому полку), черниговские гусары взяли 3 тяжелых орудия. Одновременно Забайкальская казачья дивизия лихо атаковала вечером 23 июня Маневичи. Ее трофеями был командир полка, 26 офицеров, 1399 нижних чинов, 2 орудия (взяты 1-м Верхнеудинским полком), 2 бомбомета, 9 пулеметов».

Долгожданное наступление Западного фронта принесло одни разочарования и острую критику со стороны участников событий, комментаторов, историков. Наступление фронта началось ранним утром 3 июля, на сутки раньше Юго-Западного фронта атакой 4-й армии на барановичском направлении. Остальные армии фронта предпринимали демонстративные действия. В первый день войска 4-й армии овладели первой и второй линиями окопов. Однако уже к вечеру немцы пулеметным огнем остановили атакующих, и восстановили положение. Бои шли еще 10 суток, и мы не продвинулись ни на шаг, а ведь Эверт уже в ходе наступления проводил три артиллерийские подготовки. Вторая - 4 июля, третья - 7 июля. Фактически получилось три наступательных удара, и все безрезультатно. Вам это ничего не напоминает? Конечно, ситуация один в один напоминает как раз идущую операцию союзников на Сомме. Эверт во многом справедливо подвергся критики, но он наступал на не менее сильную, чем во Франции, германскую оборону, с силами и возможностями просто несопоставимыми с англо-французскими. Так что его наступление изначально было обречено на провал. Правда, воевали под его началом русские богатыри, а они при должном руководстве могли сотворить чудо. Вот пример тому: «Самый трудный участок неприятельской позиции выпал на долю 42-й пехотной дивизии, потерявшей всех четырех командиров полков. Командир 166-го пехотного Ровненского полка полковник Сыртланов, со знаменем в руке, впереди всех первым вскочил на бруствер неприятельского окопа, где пал смертью героя. Чтобы видеть, в каких условиях велся скробовский штурм, достаточно указать, что 3-му батальону Миргородского полка полковника Савищева пришлось преодолеть 50 рядов наэлектризованной проволоки».

Такое же разочарование почему-то испытывают многие комментаторы Брусиловского прорыва, оценивая третий, заключительный период операции. Он, прежде всего, характеризуется переносом с середины июля по указанию Ставки главных усилий на Юго-Западный фронт. Директивой Ставки от 9 июля Западный фронт получил задачу удерживать перед собой силы противника. Переходил в наступление с Рижского плацдарма Северный фронт, благо, что его нерешительного главкома Куропаткина отправили-таки в любимый Туркестан. Но пришедший ему на смену Рузский тоже очень-то рвался вперед, и задача небольшого отвлекающего удара его вполне устраивала. На Юго-Западный фронт направлялась Гвардия - стратегический резерв Ставки, два армейских и один кавалерийский корпус с Западного фронта. В середине июля из этих войск и двух корпусов 8-й армии была образована Особая армия под командованием генерала Безобразова, которая расположилась между 3-й и 8-й армиями. Фронт должен был концентрическими ударами 3-й и Особой армий прорваться-таки к Ковелю. 8-я армия должна была овладеть Владимир-Волынским, 11-я наступать на Броды, Львов, 7-я и 9-я выходить к Карпатам.

Наступление началось 28 июля по всему фронту. Больше всего внимания привлекла серия сражений на все том же Стоходе. Сражений неудачных. Как их только не называли - «Трагедия на Стоходе», «Избиение Гвардии», «Ковельская бойня». Каких только «собак не навешивали» на командира Гвардейского корпуса генерала от кавалерии В.М. Безобразова, обвиняя его в безволии, полной профессиональной непригодности. Он, конечно, не был Брусиловым или Лечицким, но полностью соответствовал основной массе русских фронтовых военачальников. Гвардия у него уступала своим предшественникам 1914 года, но это по-прежнему были лучшие войска императорской армии. Дело не Безобразове, не в лощеных гвардейских офицерах, не в качестве подготовки войск. Приведу лишь один пример: « Почин в этом славном деле принадлежит лейб-гвардии Кексгольскому полку барона Штакельберга, первым прорвавшему фронт врага и взявшим 12 орудий. Развившие этот успех литовцы захватили 13 орудий и штаб 19-й германской дивизии. Леб-гвардии 2-й стрелковый Царскосельский полк взял 12 орудий, 4-й Императорской Фамилии - 13, а 3-й взял пушку, двух германских генералов и одного поднял на штыки. Всего группой Безобразова в этот день взято 2 генерала, 400 офицеров, 20000 нижних чинов, 56 орудий и огромная добыча». Успешно наступать по болотистому дефиле стоходских позиций было просто невозможно теми силами, которые остались у русского командования после почти двухмесячных, затяжных боев летней кампании. Вынужден повторяться, но еще раз напомню. Мы имели перед собой супер укрепленные германские позиции, насыщенные войсками, которые командующий всей германской группировкой Восточного фронта Гинденбург снимал откуда только мог. Мы не имели достаточного количества тяжелой артиллерии и боеприпасов к ней. Мы не имели должных путей маневра войсками и подвоза боевых средств. Мы просто устали. Это наступление далеко не равнозначно битве на Сомме. Как тут не согласиться с участником тех сражений военным теоретиком и историком генералом императорской армии и красным командиром А. Зайончковским: «И если мы сравним то, что одновременно происходило на западе Европы и на востоке, где русские корпуса пускались у Риги, Барановичей и на Стоходе без помощи тяжелой артиллерии и при недостатке снарядов на вооруженных с ног до головы германцев, то неудачи русской армии примут иной колорит, который выделит качества русского бойца на высшую ступень по сравнению с западными союзниками».

И опять за «Трагедией на Стоходе» как-то забывают блестящие действия южного крыла Юго-Западного фронта, особенно 9-й армии генерала Лечицкого. Лечицкий успешно наступал на Галич-Станислав. В четырехдневном бою на фронте в50 км. четыре его корпуса овладели городом Коломыя и завершили разгром 7-й австро-венгерской армии между Днестром и Прутом. За 36 дней операции Лечицкий вышел на линию Долина - Ворохта у Днестра на15 км., по обеим берега Прута - на70 км. 9-я армия стала серьезно угрожать Венгрии и нефтяным скважинам Галиции взяла в плен более 84000 австро-германцев, 84 орудия 272 пулемета, массу разнообразного имущества отвлекла на себя от главного русского удара 6 неприятельских дивизий и побудила Румынию «благосклоннее относиться к России». 11 августа Лечицкий взял Станислав и 13 августа закрепился на фронте аж в240 км. Против него находились теперь превосходящие силы. Это ли не блестящий успех? Приведу опять только один пример из летописи этих боев: « 1-я Заамурская пехотная дивизия атаковала 1-ю резервную германскую пехотную дивизию. Командир 3-го полка полковник Циглер повел свой полк на германскую проволоку верхом, по-скобелевски, под ураганным огнем. Участники атаки навсегда запомнили своего командира, старика, с развевавшимися бакенбардами, ехавшего впереди цепей и кричавшего: «помните, заамурцы, что георгиевские кресты висят на германских пушках, а не на пулеметах!» Увлеченные солдаты дорвались до бившей в упор батареи, и конный полк стремительно атаковал по лесной чаще тяжелую батарею и захватил 3 пушки». Весьма строго оценивающий наших полководцев историк А. Керсновский с восторгом отметил: «И превосходен был железный Лечицкий, давший нам Буковину, истребивший австрийцев и заставивший германского противника пожалеть о верденском пекле».

Общие атаки, предпринятые 31 августа 8, 11, 7, и 9-й армиями свидетельствовали о безрезультатности усилий, и Брусиловский прорыв закончился. Позволю себе подвести краткий итог лучшей и, к сожалению, последней, победоносной стратегической операции русской императорской армии.

Военно-политическое значение победы огромное. Во многом, благодаря ей, Антанта окончательно вырвала инициативу у противника, и заставила его перейти к обороне. Боеспособность австро-венгерских войск была окончательно подорвана, и до конца войны снята угроза их наступления. Гинденбург с сожалением записал: « Дунайская монархия не выдержит больше военных и политических неудач. Слишком велико было разочарование. Отступление после многообещающего наступления на Италию, быстрое крушение сопротивляемости возбудили в массе австро-венгерского народа большой пессимизм и недоверие». Потери противника, составившие до 1,5 млн. человек более чем впечатляют. Только пленными было взято 8924 офицера и 408 тыс. нижних чинов, захвачено 581 орудие, 1795 пулеметов, 484 бомбометов и минометов. К сожалению и наши потери внушительны - 497 тыс. убитых, раненых, пропавших без вести. И все-таки, это не огромные потери побежденного врага.

Наступление Юго-Западного фронта спасло от поражения Италию и значительно усилило силы союзников для дальнейшей борьбы под Верденом и на Сомме.

Войсками Юго-Западного фронта проведена первая успешная наступательная фронтовая операция в условиях позиционной войны Нанесение нескольких раздельных и одновременных ударов на широком фронте определили новую оперативную форму маневра, позволяющую взломать сильную оборону противника. Все это в последующем успешно применят союзники на Западном фронте.

Впервые в ведении операции осуществлялось теснейшее взаимодействие между артиллерией и пехотой. Была разработана и применена «артиллерийская атака», предусматривающая применение артиллерии сопровождения. Атакующая пехота сопровождалась не только огнем, но и движением вместе с ней артиллерийских групп, батарей.

60-тысячная масса кавалерии не сыграла особой роли в операции для превращения тактического успеха в оперативный, а вот авиация проявила себя самым лучшим образом. Она вела разведку, корректировку артиллерийского огня, бомбардировку противника.

Историки еще долго будут анализировать, обсуждать и оценивать, ход, нереализованные возможности и итог этого славного сражения. На мой взгляд, Брусилов со своими армиями сделал именно то, что мог сделать. Ни больше и не меньше. Другим Брусиловский прорыв мог стать, если бы изначально главный удар русских войск в летней кампании 1916 года готовился в полосе действий Юго-Западного фронта

Флот в летней кампании 1916 года продолжал играть вспомогательную роль. На Балтийском море военные действия носили ограниченный характер, ни одна из сторон решеительных действий не предпринимала. Русский флот продолжал укреплять минно-артиллерийские позиции Моонзундзском, Або-Аландском районах и в Рижском заливе. Активизировалась морская авиация. Все 40 самолетов вели разведку, наносили удары по кораблям и береговым объектам. В июне отряд кораблей Балтийского флота напал на германский конвой и потопил вспомогательный крейсер, 2 сторожевых корабля и 5 транспортов. О том, как действовал Черноморский флот при обеспечении успешного наступления русской Кавказской армии, мы уже говорили. К этому следует добавить успешную блокаду Босфора русскими подводными лодками и постановку там минных заграждений.

События лета 1916 года и лета 1943 года, действий Русской армии и Красной Армии вроде бы характерны своими победными итогами. Но даже перечисление победных операций лета 1943 года говорит о явном превосходстве Красной Армии. Здесь и операции советской авиации по завоеванию господства в воздухе. С 5 июля по 23 августа знаменитая битва на Курской дуге, включившая в себя серию оборонительных операций и наступательных по освобождению Орла, Белгорода, Харькова. Освобождение Донбасса. Все-таки сражение на Курской дуге по военно-политическим итогам более значимо, чем Брусиловский прорыв. Тот, по сути дела, мало чем изменил стратегическую обстановку на русском фронте. Победа же под Курском позволила Красной Армии окончательно перехватить стратегическую инициативу. С этого времени гитлеровские войска будут только отступать, и терпеть поражения до самой капитуляции в мае 1945 года. А ведь было еще освобождение Донбасса, и выход наших армий на Днепр. Летние победы 1943 значительно сильнее повлияли на ход и исход мировой войны, нежели наши победы на Кавказе и в Галиции летом 1916 года. Наши союзники по антигитлеровской коалиции вдруг поняли, что Советский Союз способен и без их активного участия добить гитлеровскую Германию, и поспешили начать боевые действия на европейском ТВД, в Италии. На повестку встал вопрос о скорейшей встрече глав СССР, США и Великобритании для выработки не только единого плана дальнейшего ведения войны, но и наметок по будущему послевоенному миру. Союзники уже не сомневались в своей победе. Сроки окончания войны - вот единственное оставшееся у них сомнение. Ничего подобного летом 1916 года даже не мыслилось в Петрограде, Париже или Лондоне.

Но главное отличие лета 1916 и 1943 годов лежало не в чисто военной, профессиональной сфере, а в морально-психологическом состоянии Российской Империи и Советского Союза, народа, правительства, вооруженных сил.

Советский Союз, бойцы фронта и тыла, обыватели начали ликовать от наших побед. Не случайны так вдохновлявшие это ликование появившиеся праздничные салюты, по случаю взятия и освобождения городов. Страна, ее народ, все как один уверенно, без всякого сомнения, шли к победе.

В 1916 году даже блестящие победы на Кавказе, даже Брусиловский прорыв не смогли вдохнуть в действующую армию и тыл, в солдата и обывателя неистребимую веру в победу над врагом. А о единении народа с правительством, армии с народом не приходилось и мечтать. Более того, продолжались направляемые какой-то невидимой силой искусственно создаваемые трудности во всех сферах жизнедеятельности воюющей страны. Как можно без негодования в душе и сердце читать выдержки из официального доклада военного министра Поливанова: «Чувствуется недостаток во всем. Топливо вздорожало в Петрограде на 300%6 в некоторых городах не было соли, сахара; мяса до сих пор мало в Петрограде; во многих местах мука и зерно продаются по чрезвычайно высоким ценам. В Сибири зерно так дешево, зато в Петрограде по ценам, возможным только во время голода.....С одной стороны, поезда с артиллерийскими парками на фронтах подолгу незагруженными, а с другой в Москве около полугода стоит в тупике 1000 вагонов, нагруженных артиллерийскими фабричными станками и пр., что как раз нужно для промышленности».

Продолжалась разрушительная деятельность так называемых демократических политиков в Думе, ВПК, всевозможных организациях и движениях. Государь император, его окружение, правительство, вся государственная власть обличались на каждом шагу, каждую минуту, час, день. Шельмуется и действующая, только что одержавшая победу армия. Вот один из таких деятелей Родзянко во всеуслышание заявляет: « Русское высшее командование либо не имеет заранее подготовленных планов операций, либо если их имеет, то их не выполняет. Высшее командование не умеет или не может организовать крупную операцию... не умеет подготавливать наступление... не считается с потерями живой силы.... В армии проявляется вялое настроение, отсутствие инициативы, паралич храбрости и доблести. Если сейчас как можно скорее будут приняты меры, во-первых к улучшению высшего командного состава, к принятию какого-либо определенного плана, к изменению взглядов командного состава на солдата и к подъему духа армии справедливым возмездием тем, кто неумелым командованием губят плоды лучших подвигов, то время, пожалуй, не упущено». Этот думский болтун, протирающий штаны в мягком кресле за тысячу верст от фронта рассуждал о бойцах, их командирах, недвусмысленно предлагая себя в будущие спасители. И обыватель верил. Ладно бы обыватель. Этому верили и в Ставке, и в окопах, и в запасных полках. Кстати, наши заклятые друзья в лице главы британской миссии генерал Нокс оценивали русскую армию и русский тыл совсем по-другому: « Русская пехота устала, но меньше чем год назад (1915 г. С.К.)...почти всех видов вооружения, боеприпасов и снаряжения было больше чем когда-либо. Качество командования улучшалось с каждым днем... Нет никакого сомнения в том, что, если бы тыл не раздирался противоречиями русская армия увенчала бы себя новыми лаврами... и, вне сомнений, нанесла бы такой удар, который бы сделал возможным победу союзников к исходу этого года». Печальнее всего, что болтовня Родзянки и ему подобных ниспровергателей начала проникать в душу простого солдата. Нижние чины, «окопные крысы» не могли не заметить этого, и их все больше охватывали равнодушие и апатия. Воевать не знамо за что, проливать кровь, гибнуть тысячами становилось невмоготу. Это летом 1916 года герои Брусиловского прорыва запели:

Ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду;

Как попал я в ту беду,

Во слезу горючую,

Войну неминучую.

Ты скажи, порастолкуй,

Чего война сладилась.

До русских наладилась.

Как наш русский-то народ

Все копал бы огород,

Да садил бы редьку крепку,

Да садил бы сладку репку,

По полям бы спела рожь,

А война нам невтерпеж...

Справедливости ради надо сказать, что после Брусиловского прорыва в действующей армии сформировалось стойкое ядро генералов, офицеров и нижних чинов, воодушевленных нашей победой, готовых воевать упорно и успешно до победного конца, веривших в победу. Жаль только, таких активных победителей становилось все меньше и меньше.

О героях Трапезонда и Брусиловского прорыва мы уже упоминали по фамильно. Тут и военачальники Юденич, Брусилов, Лечицкий. Деникин, Зайончковский. Тут и герои прорыва офицеры, рядовые. Я хочу добавить, что в Брусиловском прорыве получил боевое крещение наш будущий маршал победы А. М. Василевский, командовавший ротой в 409-м Новохоперском полку. Любопытно что уже в 1956 году ему в письме напомнил о тех боях бывший его подчиненный, а теперь учитель из финского горда Турку А. Эйхвальд: «Осенью текущего года исполниться 40 лет со времени боев на высотах под Кирли-Бабой. Помните ли Вы еще Вашего финляндского младшего офицера первой роты славного 409 Новохоперского полка, участвовавшего в них». Маршал помнил. А мы не будем забывать, что все это были герои, которых очень скоро революция, смута невольно сделает злейшими, смертельными врагами. Вот, где печаль и трагедия. А против «германца», «австрияка» и «турка» все они воевали достойно и со славой.

Брусиловский прорыв был на тот период времени новым видом фронтовой наступательной операции Юго-Западного фронта Русской армии под командованием генерала А. А. Брусилова.

Эта операция была проведена 3 июня - 22 августа 1916 г., и в ходе неё было нанесено тяжёлое поражение армиям Австро-Венгрии и Германии, заняты Буковина и Восточная Галиция.

На южном фланге Восточного фронта против армий Брусилова австро-германские союзники создали мощную, глубоко эшелонированную оборону. Самой сильной была первая из 2-3 линий окопов общей длиной 1,5-2 км. Её основой были опорные узлы, в промежутках – сплошные траншеи, подступы к которым простреливались с флангов, на всех высотах – доты. Окопы были с козырьками, блиндажами, убежищами, врытыми глубоко в землю, с железобетонными сводами или перекрытиями из бревен и земли толщиной до 2 м, способными выдержать любые снаряды. Для пулемётчиков устанавливались бетонные колпаки. Перед окопами тянулись проволочные заграждения, на некоторых участках через них пропускался ток, подвешивались бомбы, ставились мины. Между полосами и линиями окопов устраивались искусственные препятствия: засеки, волчьи ямы, рогатки.

Австро-германское командование считало, что такую оборону без значительного усиления русским армиям не прорвать, и потому наступление Брусилова для него было полной неожиданностью.

В результате Брусиловского прорыва Юго-Западный фронт нанёс поражение австро-венгерской армии, фронты продвинулись от 80 до 120 км вглубь территории противника.

Австро-Венгрия и Германия потеряли более 1,5 миллиона убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Русские захватили 581 орудие, 1795 пулемётов, 448 бомбомётов и миномётов. Огромные потери подорвали боеспособность австро-венгерской армии.

Войска Юго-Западного фронта потеряли убитыми, ранеными и без вести пропавшими около 500 000 солдат и офицеров.

Для отражения русского наступления Центральные державы перебросили с Западного, Итальянского и Салоникского фронтов 31 пехотную и 3 кавалерийские дивизии (более 400 тыс. штыков и сабель), что облегчило положение союзников в сражении на Сомме и спасло терпящую поражения итальянскую армию от разгрома. Под влиянием русской победы Румыния приняла решение о вступлении в войну на стороне Антанты.

Итог Брусиловского прорыва и операции на Сомме: окончательный переход стратегической инициативы от Центральных держав к Антанте. Союзникам удалось добиться такого взаимодействия, при котором в течение двух месяцев (июль-август) Германии приходилось направлять свои ограниченные стратегические резервы и на Западный, и на Восточный фронт одновременно.

С точки зрения военного искусства это была новая форма прорыва фронта одновременно на нескольких участках, которая получила развитие в последние годы Первой мировой войны, особенно в кампании 1918 г. на Западно-Европейском театре военных действий

Итоги Верденской операции

К декабрю 1916 г. линия фронта сдвинулась до рубежей, занимавших обеими армиями к 25 февраля 1916 г. Но под Верденом потерпел крушение германский стратегический план кампании 1916 г., который заключался в том, чтобы одним сильным и непродолжительным ударом вывести из войны Францию. После Верденской операции военный потенциал Германской империи пошёл на спад.

Но обе стороны потеряли около миллиона человек. Под Верденом впервые начали применяться лёгкие пулеметы, ружейные гранатомёты, огнемёты и химические снаряды. Усилилось значение авиации. Впервые с помощью автомобильного транспорта производились перегруппировки войск.

Самая успешная войсковая наступательная операция Первой мировой войны

Сегодня в российском календаре очередная памятная дата военной истории Отечества. Она посвящена событию, которое известно нам как Брусиловский прорыв (4 июня 1916 года). В этот день в 1916 году началась наступательная операция русских войск, разработанная генералом Брусиловым, против австро-венгерских и германских войск в Галиции и Буковине — уникальное в ходе позиционной Первой мировой войны преодоление укрепленного неприятельского фронта на значительную глубину.

Он же является единственным сражением той войны, носящим имя полководца, а не местности.

Правда, современники говорили в основном о Луцком прорыве. Термин «Брусиловский прорыв», по мнению ряда исследователей, закрепили советские историки, поскольку генерал Алексей Брусилов впоследствии служил красным.

Русские войска в Бучаче, июнь 1916 года Фото: Юрий Каплун / РИА Новости

Большие планы

К весне 1916 года ситуация на фронтах Великой войны стратегически складывалась в пользу стран Антанты. С огромным трудом союзникам удалось выдержать натиск противника в тяжелейших боях 1914 и 1915 годов, а в затяжной войне рано или поздно должно было сказаться превосходство стран Антанты в людских и сырьевых ресурсах. В марте 1916 года на конференции в Шантийи союзники приняли стратегическое решение об общем переходе в наступление. А поскольку на тот момент перевес союзников еще был минимальным, добиться успеха можно было лишь совместными и скоординированными действиями на Западном, Восточном и Южном направлениях, которые лишили бы немцев и австрийцев возможности перебрасывать силы. Об этом союзники и договорились.

Алексей Алексеевич Брусилов Фото: РИА Новости

Не по плану и науке

Согласно стратегическому замыслу Антанты на лето-осень 1916 года, утвержденному в марте на конференции в Шантийи, действиям Юго-Западного фронта Брусилова в Галиции отводилась отвлекающая роль. Главный удар в направлении на Вильно и далее на Восточную Пруссию должен был наносить Западный фронт генерала Алексея Эверта.

Западный и Северный фронты накопили почти двойное превосходство над противостоявшими им немцами (1,22 млн против 620 тыс. штыков и сабель). У Брусилова перевес был меньше: 512 тысяч против 441 тысячи, правда, в основном не германцев, а австрийцев.

Но честолюбивый Брусилов рвался в бой, а Эверт боялся. Газеты намеками, а люди в открытую поминали в этой связи его нерусскую фамилию, хотя дело было лишь в особенностях характера.

Чтобы запутать неприятеля, командующий Юго-Западным фронтом Брусилов предложил развернуть наступление сразу на четырех участках: на Луцк и Ковель, на Броды, на Галич и на Черновцы и Коломыю.

Это противоречило классическим канонам полководческого искусства, со времен Сунь Цзы (китайского стратега и мыслителя III века до н.э.) предписывающего концентрировать силы. Но в данном случае подход Брусилова сработал, став новаторским вкладом в военную теорию.

Брусилов отправил в Ставку свой план наступления, утвержденный на военном совете фронта. План оказался настолько неожиданным, что вызвал бурную дискуссию. Верховный главнокомандующий Николай II долго не мог принять решение и лишь накануне наступления, когда тянуть было уже невозможно, осторожно попросил Брусилова изменить план и вернуться к более традиционной тактике. На переработку предлагалась неделя. Вечером 21 мая генерал Алексеев сообщил о царской просьбе Брусилову. Алексей Алексеевич заявил, что абсолютно уверен в своей правоте, и попросил в случае несогласия с его планом освободить себя от командования фронтом. Слово было за Верховным, но он уже спал. А до начала операции оставалось несколько часов - войска уже выдвинулись на исходные позиции.

Ситуация сложилась тупиковая: окончательного решения не было, а интересы дела не терпели отлагательств. И генералы, в отличие от Николая, это отлично понимали. Мудрый Алексеев намекнул Брусилову, что подождет с докладом до утра, тем самым предоставляя Алексею Алексеевичу возможность самостоятельно принять решение отменять ему наступление или нет. По сути, оба они рисковали не только карьерой, но и головой. Брусилов взял на себя ответственность, и на рассвете артиллерия Юго-Западного фронта начала артподготовку.

В ходе успешного наступления Николай слал Брусилову телеграммы такого содержания: «Передайте Моим горячо любимым войскам вверенного Вам фронта, что я слежу за их молодецкими действиями с чувством гордости и удовлетворения, ценю их порыв и выражаю им самую сердечную благодарность».

Но впоследствии отплатил генералу за самовольство, отказавшись утвердить представление Думы георгиевских кавалеров о его награждении орденом Святого Георгия 2-й степени и ограничившись менее значительным отличием: георгиевским оружием.

Лбом об стену

Военная наука к началу мировой войны сильно отставала от реалий, причиной чему стала промышленная революция конца XIX - начала XX веков. За несколько десятилетий военная техника сделала огромный шаг вперед: появилось скорострельное и автоматическое оружие, встали на конвейер снаряды и патроны, поднялись в небо самолеты и дирижабли, были разработаны боевые отравляющие вещества, бурно прогрессировала инженерная техника и автомобильный транспорт, совершенствовалась тяжелая артиллерия и т.д. В то же время больших войн, в которых встречались бы многомиллионные армии, в начале века не случилось. Фрагментарно новые технологические веяния проявились в англо-бурском и русско-японском конфликтах, но все же там преобладала маневренная война без образования единой, глубоко эшелонированной линии фронта. То есть проверенного боевой практикой опыта, на основании которого можно было бы разрабатывать отвечающую новым реалиям тактику, к началу мировой войны не было ни у кого.

В начале Великой войны единого фронта еще не было, он сложился позже: на Западе к началу 1915 года, на Востоке - к концу. Лишь после этого стороны возвели сплошные линии мощных полевых укреплений, и началась знаменитая «окопная война».

Именно в 1915 году были проведены первые операции по штурму и, соответственно, обороне глубоко эшелонированных и инженерно подготовленных позиций. Постепенно стали формироваться тактические приемы и стереотипы. Для прорыва фронта выбирался ограниченный участок, где атакующая сторона создавала многократное численное превосходство, сосредотачивала полевую и тяжелую артиллерию, проводила разведку боем для выявления огневых точек противника. Наступление начиналось с многочасовой артподготовки, которая постепенно переносилась вглубь вражеских позиций. Затем в дело вступала пехота. Не гнушались противники и химическим оружием.

Фото: РИА Новости Вступление русских войск в Коломыю. Брусиловский прорыв, май-июль 1916 года.

Параллельно вырабатывались и оборонительные приемы. Позиции стали глубоко эшелонированными - по три-четыре линии окопов, соединенных переходами и укрепленные многочисленными, часто бетонированными, огневыми точками. Для защиты солдат от артиллерийских ударов строились надежные блиндажи-убежища. Перед окопами создавались минные поля, ямы-ловушки, многочисленные линии колючей проволоки и т.д. При начале артподготовки солдаты уходили на запасные позиции, потом, когда огонь переносился вглубь, возвращались. Артиллерия обороняющихся заранее пристреливалась по квадратам, создавались специальные «мешки», куда попадал наступающий противник. В итоге, попытки прорыва превращались в жуткую бойню, и за продвижение на несколько километров приходилось платить страшную цену.

Синяя и красная линии: линия фронта в 1916 г. Department of Military Art and Engineering, at the U.S. Military Academy (West Point)

Ход операции

Австрийцы надеялись на созданную ими тройную линию обороны глубиной до 15 км, со сплошными линиями окопов, железобетонными дотами, колючей проволокой и минными полями.

Немцы и австрийцы добыли сведения о планах Антанты и ждали основных событий в Прибалтике. Массированный удар на Украине стал для них неожиданностью.

Слева: план наступления, справа: линия фронта в конце наступательной операции в сентябре. Department of Military Art and Engineering, at the U.S. Military Academy (West Point)

Идея Брусилова отказаться от единого главного удара, а атаковать сразу по всему фронту оказалась блестящей, но важно, что и реализация ее была отменной. Отлично сработала разведка, четко функционировал штаб фронта под началом генерала В.Н. Клембовского.

Исключительно эффективной оказалась русская артподготовка, продолжавшаяся на разных участках от 6 до 45 часов.

«Тысячи снарядов превратили обжитые, сильно укрепленные позиции в ад. В это утро произошло неслыханное и невиданное в анналах унылой, кровопролитной, позиционной войны. Почти на всем протяжении Юго-Западного фронта атака удалась», — повествует историк Николай Яковлев.

Ходуном ходила земля. С воем и свистом летели снаряды трехдюймовок, с глухим стоном тяжелые взрывы сливались в одну страшную симфонию. Первый ошеломляющий успех был достигнут благодаря тесному взаимодействию пехоты и артиллерии
Сергей Семанов, историк

Каждая из четырех армий Юго-Западного фронта (7-я, 8-я, 9-я и 11-я) наносила удар самостоятельно, причем не один, а несколько. Таким образом, противник был сбит с толку и практически не имел возможности использовать резервы, а нашим войскам на основных направлениях удалось добиться двукратного превосходства, хотя, в целом, серьезного численного перевеса Брусилов не имел. Русские резервы использовались на тех участках, где наступление развивалось наиболее успешно и дополнительно увеличивали эффект от прорывов, коих всего оказалось тринадцать.

Схема наступления Юго-Западного фронта. Granat encyclopedic dictionary

К полудню 24 мая были пленены свыше 40 тысяч австрийцев, к 27 мая 73 тысячи, в том числе 1210 офицеров, захвачены 147 орудий и минометов и 179 пулеметов.

Фото: РИА Новости 01.07.1916 Пленные, захваченные русскими войсками в ходе наступательной операции на Юго-Западном фронте (Брусиловский прорыв)

Особенно успешно действовала 8-я армия генерала Каледина (через полтора года он застрелится в осажденном красными Новочеркасске, когда защищать город по его призыву явятся 147 человек, в основном юнкеров и гимназистов).

7 июня войска 8-й армии взяли Луцк, углубившись на неприятельскую территорию на 80 км в глубину и 65 км по фронту. Начавшийся 16 июня австрийский контрудар не имел успеха.

Тем временем Эверт, ссылаясь на неготовность, добился отсрочки начала действий Западного фронта до 17 июня, потом до начала июля. Наступление на Барановичи и Брест 3-8 июля захлебнулось.

«Атака на Барановичи состоялась, но, как это нетрудно было предвидеть, войска понесли громадные потери при полной неудаче, и на этом закончилась боевая деятельность Западного фронта по содействию моему наступлению», — писал в воспоминаниях Брусилов.

Только через 35 дней после начала прорыва Ставка официально пересмотрела план летней кампании, возложив главную роль на Юго-Западный фронт, а на Западный — вспомогательную.

Фронт Брусилова получил в свой состав 3-ю и Особую армии (последнюю сформировали из двух гвардейских корпусов, она была 13-й по счету, и ее из суеверия назвали Особой), развернулся на северо-запад и 4 июля начал наступление на стратегический транспортный узел Ковель, в этот раз против немцев.

Линия обороны и здесь была прорвана, но взять Ковель не удалось.

Начались упорные затяжные бои. «Восточный фронт переживает тяжелые дни», — записал в дневнике 1 августа начальник германского генштаба Эрих Людендорф.

Cambridge University Press

Итоги

Главной цели, к которой стремился Брусилов — форсировать Карпаты и выбить Австро-Венгрию из войны — достичь не удалось.

Тем не менее, российские войска продвинулись на 80-120 километров, заняли почти всю Волынь и Буковину и часть Галиции — в общей сложности около 25 тысяч квадратных километров территории.

Австро-Венгрия потеряла 289 тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести и 327 тысяч пленными, Германия, соответственно, 128 и 20 тысяч, Россия — 482 и 312 тысяч.

Четверному союзу пришлось перебросить с Западного, Итальянского и Салоникского фронтов 31 пехотную и 3 кавалерийские дивизии общей численностью более 400 тысяч человек, включая даже две турецкие дивизии. Это облегчило положение французов и британцев в сражении на Сомме, спасло терпевшую поражение от австрийцев итальянскую армию и побудило Румынию 28 августа вступить в войну на стороне Антанты.

Брусиловский прорыв является предтечей замечательных прорывов, осуществленных Красной армией в Великой Отечественной войне
Михаил Галактионов, советский генерал, военный историк

В прекращении наступления главную роль сыграли не военные соображения, а политика.

«Войска были измотаны, но нет никакого сомнения, что остановка была преждевременна и обусловлена приказами Ставки», — писал в эмиграции генерал Владимир Гурко.

Никаких стратегических результатов эта операция не дала, ибо Западный фронт главного удара так и не нанес, а Северный фронт имел своим девизом знакомое нам с японской войны «терпение, терпение и терпение». Ставка, по моему убеждению, не выполнила своего назначения управлять всей русской вооружённой силой. Грандиозная победоносная операция, которая могла осуществиться при надлежащем образе действий нашего верховного главнокомандования в 1916 году, была непростительно упущена
Алексей Брусилов, командующий Юго-Западным фронтом

Начиная с 25 июля, остававшаяся «на хозяйстве» в Петрограде императрица бомбардировала мужа телеграммами, практически каждая из которых содержала ссылки на мнение «Друга» — Григория Распутина: «Наш Друг находит, что не стоило бы так упорно наступать, поскольку потери слишком велики»; «Наш Друг надеется, что мы не перейдем Карпаты, он все время повторяет, что потери будут чрезмерными»; «Дай приказ Брусилову прекратить эту бесполезную бойню, наши генералы не останавливаются перед ужасным кровопролитием, это грешно»; «Не слушай Алексеева, ведь ты главнокомандующий».

Наконец, Николай II сдался: «Дорогая, Брусилов, получив мои указания, отдал приказ остановить наступление».

«Потери, а они могут быть значительными, неизбежны. Наступление без жертв возможно только на маневрах», — отпарировал Брусилов в мемуарах.

Невероятную популярность в те времена приобрел анекдот: идет Брусилов по Царскосельскому дворцу и видит всхлипывающего наследника Алексея. «О чем печалитесь, Ваше Высочество? — Немцы бьют наших, папа огорчается, наши бьют немцев, мама плачет!».

Последняя императрица, которую муж звал Санни, послала ему из Петрограда в Могилев 653 письма — больше, чем по одному в день. РИА Новости

Однако антивоенные настроения Александры Федоровны объяснялись, скорее, тем, что она вообще сравнительно мало интересовалась внешней политикой. Все ее помыслы вращались вокруг сохранения самодержавия, и особенно интересов сына, как она их понимала. К тому же Николай видел войну из Ставки, где мыслили категориями абстрактных людских потерь, а императрица с дочерьми работала в госпитале, воочию наблюдая страдания и смерть.

Как бы то ни было, хотя Брусиловский прорыв так и остался прорывом и к коренному перелому ситуации на Восточном фронте не привел, он вошел во все учебники по военному искусству, и впоследствии схожая тактика неоднократно применялась как в первой, так и во второй мировых войнах. Не будет преувеличением сказать, что наши воины сыграли важнейшую роль в спасении Италии и помогли наступавшим на Сомме французам и англичанам.